А что, если он не заметил чего-то более противозаконного? Что, если из-за его собственного желания заполучить соблазнительную женщину он пропустил развитие отношений не просто непристойных, но и предательских?

Собственный сексуальный опыт Лиама начался с женщин старше него. Как Эндрю, он был высокого роста, симпатичным и жадным до удовольствий. Он привлекал внимание и девушек, и женщин, и очень скоро понял, чего от него ждут. И что он может от них получить.

Внутри у него зашевелилось нечто темное и зверское. Удар смертоносного гнева разбудил ревность, от которой начали кровоточить былые раны. Неужели такая женщина, как Филомена Локхарт, посмеет завести шашни с сыном Демона-горца? Он не был в этом уверен. Но разве не сказала Рианна, что Эндрю и Филомена ушли куда-то вдвоем? И сам Лиам заметил, что они избегают его постоянно.

Его голова кружилась от виски, выпитого за обедом, – сколько там было, три или четыре стакана? – а потом он выпил то, что было в графине. Лиам, спотыкаясь, вышел из пустой комнаты сына и направил шаги в сторону света, пробивающегося из-под двери Филомены Локхарт. Он позволил отчаянью, захватившему его целиком, переродиться в знакомую ярость, которую он обычно подавлял, а теперь приветствовал.

Замок Рейвенкрофт скрывал множество тайн, и он вознамерился открыть их одну за другой. А потом совершить быстрое карающее правосудие.

Филомена переодевалась перед сном и поэтому была совершенно нагой, когда дверь ее комнаты распахнулась с такой силой, что содрогнулись камни замка. Она так обомлела, что даже не вскрикнула. Ничего не понимая, она потеряла способность двигаться, когда увидела, чья огромная фигура заполнила дверной проем ее комнаты. Он был размером с небольшую гору. Таким же темным, как тьма вокруг, и таким же разбушевавшимся, как погода за окном.

Они встретились взглядами, и оба замерли. Ее глаза – огромные и испуганные, его – сузившиеся и яростные.

Он выглядел по-дикарски мужественным и непреклонным. Несколько мгновений Филомена стояла неподвижно, освещенная светом одинокой лампы на столе. Неприкрытый сексуальный голод, написанный на его лице, не давал ей двигаться и дышать несколько дольше, чем следовало бы. Никогда в жизни на нее еще никто так не смотрел. Как будто желание доставляло ему физическое страдание. Кожа туго обтянула кости, что придало его виду и взгляду напряжение и решительность.

Твердые очертания рта при виде ее наготы расслабились, а грудь задрожала, как будто он изо всех сил старался вдохнуть воздух. Он выглядел точно так же, как варвар-хайлендер на картине, висевшей над лестницей. Волосы разметались по плечам, глаза сверкают хищным блеском дикого зверя, мускулы наполнены невероятной силой. Он был абсолютно неподвижен, только ноздри раздувались.

Он оглядел ее всю, даже те части тела, до которых еще никто никогда не дотрагивался. Глаза блистали, как молнии, и от этого ее нервы дернулись, как под воздействием электрического тока. Ответный сладострастный удар грома прокатился через ее тело, что было настолько неожиданно, что ей показалось – ее тело ей не подчиняется.

Соски, уже напрягшиеся под воздействием холода, болезненно напряглись еще сильнее. Это ощущение заставило ее вздрогнуть, потому что оно опустилось вниз от груди к животу и вызвало выделение влаги между ног.

Господи, что она делает? Что он о ней подумает? Филомена бросилась к кровати, спряталась за нее и схватила покрывало, чтобы закрыться им до подбородка. Она пыталась завернуться в него целиком, чтобы прикрыть наготу.

Но, возможно, она не поняла смысл его взгляда. Это был гнев, а не вожделение. Теперь он увидел ее без корсета, заметил ее полный и мягкий живот, круглые бедра и то, как уродливо тряслось ее тело, когда она бежала, чтобы укрыться.

– Что, какого дьявола вы здесь делаете? – Она выдохнула комок, застрявший в горле.

Его сапоги тяжело застучали, когда он переступил ее порог, не извинившись и не объясняя ничего. Ее разум мгновенно перешел из состояния шока в состояние ужаса. Неужели он узнал каким-то образом, кто она? И пришел требовать от нее ответа? Хочет силой вернуть ее в Лондон и снова поместить в клинику? «Боже мой, в чем дело?»

– Где он? – Маркиз заорал таким голосом, что содрогнулись оконные стекла. Она с трудом поняла смысл его вопроса, потому что слова набегали друг на друга, как будто ему с трудом давалось произношение.

– Кого вы имеете в виду? – спросила она, в то время как его глаза лихорадочно обшаривали комнату.

– Вы отлично знаете, кого я имею в виду! – Он направился к башне, заглянул в ванну, открыл двери ее шкафа.

– Я представления не имею, о ком вы говорите. – Она старалась перебороть онемение языка, не веря своим ушам.

– Не изображайте передо мной скромницу, – угрожающе произнес Лиам, продираясь, как сквозь густые заросли, через шелка, кринолины и хлопковые тряпки, раздвигая ее одежду. – Вы оба были очень близки последнее время, а я не обращал внимания, не понимаю почему.

Филомена была так расстроена, что почти не понимала его заплетающиеся обвинения и только старалась натянуть на себя сопротивляющееся одеяло, чтобы завернуться в него как следует. Возможно, Гэвин, то есть граф Торн, рассказал, а вернее наврал, о том, что между ними произошло? Она закрыла глаза в приступе паники, молясь, чтобы дело было не в этом.

– Вы его здесь не найдете, – сказала Филомена, ненавидя себя за то, что в ее голосе явно слышалось отчаяние. – Я здесь одна.

Лиам захлопнул дверцу ее шкафа, и надо отдать должное мастерству мебельщика: шкаф остался цел.

– Я знаю, вы что-то от меня скрываете! – прогремел он и широкими шагами направился к ней, пока не подошел совсем близко.

Филомена отшатнулась, на глазах выступили слезы ужаса. Лиам упал на колени и поднял подзор на кровати, чтобы проверить, нет ли кого под ней.

– Клянусь вам, в комнате нет никого, кроме меня и вас, – стала умолять Филомена. – Прошу вас, пожалуйста, уйдите!

– Я знаю, что вы делали! – быстрым грациозным движением он вскочил на ноги и схватил ее за верхнюю часть руки. Не больно, но вырваться было невозможно. – Признавайтесь, и я буду снисходителен, но не надо мне лгать…

Он не договорил свою угрозу, но его глаза обещали возмездие.

Руки и ноги Филомены ослабли от страха, рот пересох. Ей и прежде угрожали, били, швыряли. Однажды чуть не задушили. Она помнила отвратительный звук кулака, бьющего по ее телу. Странно, но боль приходила на мгновение позже. Она помнила вид своей крови и ее вкус во рту. Помнила, как боль оглушала ее. В детстве с ней обращались с нежностью. Она всегда старалась вести себя хорошо, угодить тем, кого любила и с кем жила.

Но она сумела быстро научиться ждать боль, предвидеть ее. Ожидать ее приближение и смягчать последствия. Но подобное умение бесполезно, когда имеешь дело с таким гигантом зверского вида. Он способен убить ее одним ударом, сломать кость поворотом кисти.