Вся выручка за «черное дерево» (как стали называть продаваемых в рабство африканцев) досталась испанцам, и Хоукинс вернулся домой с пустыми руками. Однако репутацию сохранил – списали на случайность, от какой никто не застрахован… И адмиральского звания не лишили.

По проторенной сэром и адмиралом Хоукинсом дорожке довольно скоро пустились и другие англичане. Однако примерно лет девяносто вывоз из Африки рабов происходил в довольно скромных масштабах – как у англичан, так и у португальцев и примкнувших к ним голландцев. Широкий размах он приобрел в середине следующего столетия – но подробный рассказ об этом будет в следующей книге, как раз в значительной степени и посвященной XVII веку. Упомяну лишь, что сомнительная честь стать пионером английской работорговли обернулась для Хоукинса не только адмиральским званием – ему официально разрешили включить в свой герб изображение негра в цепях. В те времена англичане (и не они одни) особой щепетильностью не страдали и, как гласит английская же пословица, называли кошку кошкой…

Один из самых интересных (и трагических) эпизодов елизаветинской эпохи – истории, злополучной королевы Марии Стюарт. Красавицы, носившей две короны и имевшей серьезные права на третью – что ей не принесло счастья.

Королевой Шотландии Мария стала, когда ей не исполнилось и недели. Ее отец, король Иаков Пятый (я, следуя за большинством историков, всегда использую латинизированные имена королей, о какой бы стране речь ни шла, и, как многие, неприязненно отношусь к «модернистам», у которых на страницах их книг появляются то «Анри Четвертый», то «Генри Восьмой»), умер всего в тридцать один год. Причиной смерти стала не столько лихорадка, но и, есть серьезные причины так полагать, нешуточное нервное переутомление. Положение его было весьма незавидным. Шотландия тех времен больше всего напоминала Польшу: король был практически декоративной фигурой. Вся власть принадлежала сильным и могущественным кланам шотландских лордов и баронов. Все они, и католики, и протестанты, в точности как польские магнаты, вели себя предельно вольно: обладали всей властью на местах, завязывали междоусобные войны (где вчерашние враги то и дело становилась союзниками, а потом опять врагами), те, кто владел землями у английской границы, ходили в грабительские набеги на англичан когда хотели и сколько хотели. Объединяло их одно-единственное: все они старательно следили, чтобы король не усилился ни на капельку. Французский посол писал о них: «Золото и корысть – единственные сирены, чьих песен заслушиваются шотландские лорды. Учить их, что такое долг перед государем, честь, справедливость, благородные поступки, – значит лишь вызвать у них насмешки». Можно считать это предвзятым мнением иностранца – но и великий шотландский поэт Роберт Бернс называл эту гоп-компанию не иначе как «кучкой негодяев»…

Все достояние Иакова Пятого составляли десять тысяч овец, на доходы от продажи шерсти которых король и жил. У него не было не только армии, но и гвардии – потому что не было казны. Парламент, где заправляли те же лорды, бдительно следил, чтобы король не разбогател и не усилился. Ко всему этому бардаку добавилась еще и религиозная рознь: лордов-протестантов втихомолку поддерживала деньгами Англия, лордов-католиков – Франция, Испания и Ватикан. Собственно говоря, короля не свергли и не убили исключительно потому, что лорды ревниво относились друг к другу – ни один клан не хотел, чтобы престол занял кто-то из его соперников.

Одним словом, одно из самых неуютных мест в Европе, в первую очередь – для шотландских королей. Ничего удивительного, что Марии с самых ранних лет пришлось пережить немало неприятных минут. Когда она еще лежала в пеленках, ее выдачи Англии потребовал Генрих Восьмой, заявив, что Мария как-никак – родная правнучка его отца, а потому он намерен ее пригреть, воспитать, а впоследствии выдать замуж за сына Эдуарда. Лорды (которым перепало немало английского золота) за брачный договор проголосовали. Однако решительно воспротивилась мать Марии, вдовствующая королева, происходившая из богатого и влиятельного рода де Гизов, а потому пользовавшаяся большой поддержкой Франции. Поскольку в договоре был секретный пункт: в случае преждевременной смерти Марии «вся полнота власти и управление шотландским королевством» переходит к Генриху», были все основания опасаться, что «преждевременная смерть» непременно последует – нрав Генриха, к тому времени казнившего двух жен, был прекрасно известен – а в случае смерти Марии он становился полновластным хозяином Шотландии. Через трупы он перешагивал, как через бревно, – и был не настолько сентиментален, чтобы пощадить малолетнюю девочку – единственное препятствие меж ним и шотландской короной.

В Шотландии Генриха хорошо знали – а он хорошо знал шотландских лордов и прекрасно понимал: сегодня они взяли с него деньги за составленный в его пользу брачный договор, а завтра (и протестанты, и католики) за хорошие деньги от испанцев, французов или Папы Римского заявят, что подписывали договор сглупа, по пьянке, не прочитав толком, и законной силы он не имеет. И потребовал выдать ему ребенка немедленно.

Королева отказала. Ее, как Генрих и предвидел, поддержали те лорды, что получали денежки не из Лондона, а из Парижа, Мадрида и Рима. Генрих решил избавиться от этой проблемы так, как избавлялся от многих других – собрался без всякой дипломатии захватить девочку силой. В Шотландию вторглась английская армия. Отданный ей приказ Генриха сохранился: «Его Величество повелевает все предать огню и мечу. Спалите Эдинбург дотла и сровняйте с землей, как только вынесете и разграбите все, что возможно. Разграбьте Холируд и столько городов и сел вокруг Эдинбурга, сколько встретите на пути; отдайте на поток и разграбленние Лейт, и другие города, а где наткнетесь на сопротивленце, без жалости истребляйте мужчин, женщин и детей». В те времена изящная дипломатия была совершенно не в ходу, никто не стеснялся называть вещи своими именами и оставлять на бумаге самые людоедские приказы…

Дальше начался сущий Голливуд. «Не то чума, не то веселье на корабле…»

Английские командиры указания короля выполняли в точности. Однако королева с ребенком укрылась в самом неприступном шотландском замке Стирлинге. Взять его штурмом у англичан не было никаких шансов, и Генрих сыграл отступление. Правда, предварительно он форменным образом выбил у шотландцев договор, по которому они все же обязывались выдать ему Марию – но только когда ей исполнится десять лет.

Безусловно, те, кто этот договор подписывал, действовали в полном соответствии с известной притчей о Ходже Насреддине, хотя ее и не знали. Насреддин согласился за хорошие деньги в течение двадцати лет обучить грамоте эмирского ишака, резонно рассудив, что за двадцать лет кто-нибудь из троих обязательно умрет – либо ишак, либо эмир, либо сам Ходжа. Примерно так и получилось: Генрих умер через пять с лишним лет, после чего шотландские лорды заявили, что с его смертью договор стал недействительным и соблюдать его они не намерены.

Однако выдачи малютки потребовал от имени малолетнего короля Эдуарда регент королевства герцог Сомерсет. Получив отказ, вновь послал в Шотландию английские войска с тем же заданием – не просто все спалить и разграбить все, что не прибито и не приколочено, а в первую очередь захватить ребенка.