— Это не красота, не ум, и не песни менестрелей, — поучительно произнесла дочь Нолофинвэ. — Принцессу украшает доброе сердце. Обычно это называют состраданием.

***

В шатре знахарей было очень тихо, тепло и пахло терпким разнотравием, от которого могла закружиться голова.

«Неважно, что ты думаешь, неважно, что чувствуешь, — прозвучали в памяти слова тёти, и дочь Турукано, зажмурившись, попыталась успокоиться. — Ты обязана казаться великодушной. В Валиноре правили избранники Владык Арды, и никто не смел оспаривать их власть. Здесь всё иначе».

Открыв глаза и едва не выронив книгу, Иттариэль увидела, как Ириссэ о чём-то очень тихо разговаривает с сыном знахарки Митриэль, то и дело косясь туда, куда дочь Турукано не могла себя заставить взглянуть даже мельком.

«В Хэлкараксэ, — продолжали вспоминаться слова тёти, — беда была общая, затронула всех. Кого-то больше, кого-то меньше. Но здесь, когда каждому из нас не приходится бороться за жизнь, нужно уметь показать, что тебе не безразлична чужая боль».

— Мне не безразлично, — прошептала Иттариэль, чувствуя, как всё сильнее дрожат руки, — мне очень-очень страшно!

На столе развернули непонятные чертежи, среди которых узнаваемыми были только схематические изображения эльфа. Что за круги, прямоугольники и различные сложные фигуры вокруг, Иттариэль думать не могла и не хотела. Сын знахарки говорил очень тихо, объясняя это тем, что господин Нельяфинвэ Феанарион спит очень чутко, а покой ему необходим, но кое-что расслышать удалось.

— Он сможет встать на ноги? — долетел до слуха вопрос Ириссэ, и юная дева снова зажмурилась.

Вспомнилась сказка, которую, по слухам, очень не любил нолдоран Финвэ, зато иногда, с какой-то странной улыбкой рассказывала королева Индис. «Лишь поцелуй истинной любви несёт исцеление, даже когда бессильны Валар», — так заканчивалась история о воине, которого изранил когтями враг, и от смерти спасла невеста, коснувшись его губ своими губами, а ран — пылающей в сердце любовью. А потом враг решил отомстить, и погрузил прекрасную деву в непробудный сон. Что её разбудило, догадаться нетрудно. И, разумеется, вывод следовал сам собой: королеву Мириэль разбудить некому, потому что нолдоран Финвэ любит не её.

— До исцеления далеко, — нахмурился знахарь, наклоняясь над столом. — Господин Нельяфинвэ Феанарион только начал двигать рукой, смог сгибать ноги и поворачивать голову. Спину необходимо не только укрепить, но и выправить. Для этого придумали корсет. Он фиксирует и шею и торс, постепенно вернёт позвоночнику правильное положение. Но держать вес тела мышцы смогут ещё очень нескоро. Как только господин Нельяфинвэ Феанарион сможет сидеть, мы будем вывозить его на прогулки в кресле на колёсах. Потом нолдоран Первого Дома сможет использовать для ходьбы устойчивый костыль с тремя опорами. Видишь, его можно держать одной рукой.

«Исцеление поцелуем любви, — подумала Иттариэль, не желая больше слышать все эти чудовищные подробности, — было бы намного проще. И красивее! Но почему так не бывает?! Или… просто никто никого не любит по-настоящему?»

— Дай воды, — прозвучал страшный хриплый голос, от которого дочь Турукано содрогнулась и снова едва не выронила книгу.

Знахарка поспешила выполнить просьбу, Ириссэ отвернулась от стола с чертежами и очень мило улыбнулась.

— Приветствую тебя, Нельо, — произнесла принцесса нежнейшим голоском, подходя к постели. — Узнаёшь меня?

Бледные, пересечённые тонкими шрамами от когтей, губы растянулись в слабой улыбке.

— Да, Ириссэ, — прошептал Майтимо, обводя взглядом полуприкрытых глаз гостью. — Мне уже гораздо лучше.

Левая ладонь сдавила забинтованное предплечье.

— Ты не представляешь, как я счастлива это слышать! — словно ребёнок, обрадовалась принцесса и нежно поцеловала кузена в лоб, на миг задержав взгляд на постепенно отрастающих серо-красных волосах.

Майтимо, улыбаясь, поморщился. На миг зажмурившись, Феаноринг открыл глаза и прямо посмотрел на бледную, испуганную Иттариэль, сидящую в отдалении.

— Как ты повзрослела… — вздохнул Нолдо, медленно отворачиваясь. Именно сейчас понимание прошедшего в плену времени ударило особенно больно, до нестерпимой рези в глазах. Иттариэль… маленькая девочка, сидевшая на коленях отца… И вот она здесь. Совсем взрослая. Выросла и расцвела. Превратилась в прекрасный юный цветок…

— Нельо, — Ириссэ заговорила встревоженно, — Нельо… у меня для тебя подарок. Слушай внимательно, что с ним надо делать. Дай мне руку.

Взяв горячую костлявую ладонь и заставляя себя не смотреть на страшные глубокие борозды, пересекающие след от ожога на предплечье, эльфийка вложила в руку Майтимо сшитую из лоскутов звезду, вставив её лучи между пальцами.

— Сожми, — нежно произнесла принцесса. — Чувствуешь, как зёрна массируют ладонь? Моя звёздочка поможет тебе скорее набраться сил. Сжимай и разжимай, тренируйся. А Иттариэль тебе почитает летописи Квеннара и-Онотимо. К великой скорби, сам книжник погиб в Хэлкараксэ, но многие его тексты уцелели.

Майтимо сжал кулак. Тяжело… Пальцы совсем не слушаются.

«Я должен, — подумал сын Феанаро, расслабляя и снова сжимая руку. — Должен!»

Хотелось попросить Иттариэль уйти, чтобы напоминание о времени не ранило и не лишало последних сил, но пришло понимание, что справиться с собой придётся. Так или иначе, слишком многое вокруг произошло именно в тот проклятый ошмёток жизни, прошедший под пытками, и придётся научиться без содрогания слышать и говорить о важных событиях, как, например…

О первом восходе новых небесных светил.

***

— Астальдо! Астальдо!

Встав на холме, принц Финдекано сделал над собой усилие и перестал улыбаться.

— Прошу тишины! — поднял руку сын Нолофинвэ, толпа мгновенно смолкла. — Мы пришли в Эндорэ, вернулись домой. Но чувствуем ли себя дома? Как приняли нас родные земли? Что нашли мы здесь?

Восхищённые и заинтересованные взгляды окружили плотным кольцом, сомкнулись, лишив возможности отступить. Сын короля всё больше понимал, что сказать ему нечего. Все речи Феанаро Куруфинвэ, что он помнил слово в слово, сейчас прозвучали бы неуместно, а из уст Нолдо Второго Дома — ещё и глупо. Финдекано вдруг отчётливо понял, что ему самому надо следовать за лидером, а не вставать впереди. И кого же Астальдо выбрал путеводной звездой? Отца?

«Нет! Не его! Я буду делать всё, чтобы не допустить нового братоубийства! За мир! За свет! Сильмарили — вот настоящие путеводные звёзды! Последняя священная ценность, оставшаяся у эльфов Валинора!»

Сын короля вспоминал, как, идеализируя своего кумира, сломя голову, бросился в бой, как спасал собратьев от верной гибели в огне и под градом стрел…

Теперь Финдекано понимал, что заблуждался.

«Мечу нужен щит, — подумал Астальдо, — и против меча нужен щит».

— Айя Финдекано Нолофинвион! — закричал воин, выходя из толпы и поднимаясь на холм.