– Например, когда он схватил Джанет Дэвис на пристани в парке?

– Именно! – подхватила Райли.

Райли описала фотографии, которые девушка сделала в парке – особенно последнюю с размытым видом пристани.

– Я уверена, что она снимала море в тот самый момент, когда он вырубил и утащил её.

Джон медленно кивнул и сказал:

– Так значит в стихотворении она могла решить вернуться к морю на закате и попытаться заснять этот момент заново, переосмыслить, что с ней произошло. Она скажет, что снова пойдёт туда на закате – так убийца поймёт, когда и где ждать с ней свидания. И всё же… Разве он не поймёт, что там его будет поджидать полиция? Я понимаю, что он рисковый парень, и всё же…

– Значит, нам нужно сделать его настолько интригующим, чтобы он не смог устоять, несмотря на риск. Стихотворение должно быть таким, будто его писала не полиция и не ФБР – а просто загадочное тайное лицо, которое знает больше, чем ему следовало бы.

Проговорив это, Райли поняла: «Я как будто имею в виду себя».

Но она больше не занималась расследованием.

Что подумал бы Криваро о том, чем они занимались сейчас?

«Ему бы это, скорей всего, очень не понравилось бы», – подумала она.

Хуже того, он, вероятно, сказал бы ей, что это паршивая идея.

Но какое это имеет значение? Как сказал Джон, это всего лишь упражнение…

А не то, что мы будем делать на самом деле.

Что плохого в том, чтобы исследовать эту идею?

Райли и Джон принялись за работу. Сначала они придумали название.

Мой потерянный закат.

Затем они принялись за само стихотворение. Райли накидывала идеи и образы, а Джон собирал их в строки. Райли поразили его обороты и то, как легко ему давались рифмы.

Прежде, чем Райли успела что-то понять, всё уже было готово.

Джон зачитал вслух:

В конце я увидела сумерки

уходящего света,

Спокойный блеск воды

и пятна чёрно-белого цвета.

Камера выпала из моих рук –

и почему они задрожали? –

Упала и я сама, пропустив закат

к своей бесконечной печали

Хотелось бы мне знать,

что я могла упустить…

Вернусь туда сегодня,

чтобы всё повторить!

– Ух ты! – прошептала Райли. – Как хорошо получилось!

Джон кивнул и сказал:

– Для обычного читателя это будет выглядеть как творение школьницы, подражающей Эмили Дикинсон. Но оно описывает именно то, что случилось с Джанет тем вечером – особенно то, как она выронила камеру.

Джон ткнул в последние две строки и снова их прочитал вслух:

Вернусь туда сегодня,

чтобы всё повторить!

– Тут она говорит ему, что будет на пристани в этот вечер, в точное время её похищения. Так ты думаешь, это привлечёт внимание убийцы?

У Райли по коже пробежал холодок – мимолётное ощущение хитрости убийцы и его любопытства.

– Я в этом уверена, – сказала она, покачала головой и повторила: – Получилось просто отлично.

Джон продолжал:

– Но оно должно быть кем-то подписано. Нужно придумать имя поэта – того, кто, вроде как, отправил его в газету.

– Убийца подписался «Джоуи», а на его рисунке было написано «Джозеф Гримальди». Это всё не настоящие имена, а отсылки к клоунам. Нам тоже нужно придумать вымышленное имя.

Райли задумалась на мгновение, а потом сказала:

– Жертву звали Джанет Дэвис. Может, переставим буквы в имени?

– Отличная идея, – сказал Джон.

Вместе они стали вертеть имя и так и сяк, переставляя буквы. Вскоре Райли поняла, что придумать анаграмму сложней, чем написать целое стихотворение, но в конце концов у них появился подходящий вариант:

Тина Д. Вэхас{1}

– Звучит как настоящее, – сказала Райли. – Хотя фамилия немного странная.

– Да нет, – возразил Джон. – Просто это испанское имя. И у него даже есть значение на испанском.

Он с улыбкой посмотрел на Райли, как будто приглашая догадаться.

– Блин, в школе мне испанский не давался, – протянула Райли.

Джон мягко перебил:

– Глагол «vejar» во втором лице

Райли пожала плечами. Слово никак не отозвалось в её памяти.

– Значит «высмеивать, унижать» – или «издеваться».

Райли широко раскрыла глаза.

– Так значит фамилия поэта буквально означает «ты издеваешься» на испанском! Это же как раз то, что делает убийца с жертвами, переодевая и гримируя их под клоунов!

Джон кивнул с широкой улыбкой.

Райли молча перечитала стихотворение.

Она представляла восторг и радость убийцы от загадки стихотворения.

Или…

Может быть, он вообще не обратит на него внимания.

Так или иначе, она всё ещё была уверена, что Криваро назовёт ей тысячу причин, почему это не сработает. И, конечно, будет прав.

Она снова напомнила себе, что это всего лишь упражнение.

Мы не будем это делать на самом деле.

Они с Джоном продолжали сидеть бок о бок, не возвращаясь на свои места по разные стороны стола, хотя и закончили работу. Ей казалось правильным сидеть рядом с ним – к тому же, так было лучше слышно друг друга в зале с громко орущей музыкой.

Они снова прочитали стихотворение и обсудили, как умно оно написано, наслаждаясь плодом своих рук.

Райли поразило, насколько лучше ей стало – так легко ей не было уже несколько дней.

Даже когда Криваро хвалил её за то, что она делала что-то хорошо, давление не спадало. Она всё ещё чувствовала необходимость что-то ему доказать. Его случайные слова похвалы не могли уничтожить хроническую неуверенность, которую она испытывала последнее время.

Но сейчас… прямо сейчас…

Находясь рядом с Джоном, она чувствовала себя совсем иначе.

Так легко и непринуждённо.

Такое счастье – болтать с ним открыто о том, о чём она мало кому могла рассказать. А делясь с ним идеями и строя планы, она заряжалась энергией и вдохновлялась, пусть это и было всего лишь гипотетическое упражнение.

Они продолжали обсуждать то одно, то другое, когда радость Райли постепенно сменилась меланхолией.

Почему же это происходит так редко в моей жизни? Такая простая вещь, как сейчас – дружба?