сердце каждый раз, как он думал о предстоящей поездке в город, где жили дети. Но он не смел, потому что считал, что ей хватит того, что пришлось пережить. В конце концов, он уладит все дела, вернётся, и наступит то спокойствие, к которому они оба стремились.

А пока есть время, нужно просто наслаждаться друг другом и радоваться тем мелочам, что есть вокруг.

Хотя, может ли хоть что-то сравниться с мелочами, созданными природой?

Человек ступает в её владения, и сосны - великаны, исполненные надеждой на миролюбивый визит, склоняют в величественном поклоне могучие лапы, приглашая насладиться весенним пробуждением и вдохнуть запах свободы.

Свобода. Именно лес открывает истинное значение этого слова. Потому что любой, вошедший в этот мир, становится самим собой. И лишь наедине с истлевшей хвоей под ногами рождаются правильные мысли о том, что казалось незаметным в суете городских будней. И самое трудное, чего боится каждый, подвластно только здесь. Потому что, вдыхая полной грудью чистый воздух, организм, затравленный смогом, быстро насыщается кислородом. Мозг отпускает тормоза условностей и штампов, разрешая человеку без страха и сомнений прислушаться к самому себе и получить беспристрастный ответ на любой, самый трудный вопрос.

Только не каждый решится на это. Потому что, слушая постороннее мнение, всегда есть возможность найти опровержение. А можно ли опровергнуть свою собственную истину, которая, вынырнув из глубины, никогда уже не покинет сердце?

И редкие лучи весеннего солнца, едва пробивающиеся в звенящую лесную чащу, становятся теми направляющими, что озаряют путь и дают надежду на то, что распахнутое сердце не закроется вновь, а душа, познавшая свободу, не заблудится в городских джунглях.

Вот и Сашка бежал по бетонным ступенькам вверх, окрылённый той истиной, что родилась в лесу и укрепилась за пять дней в командировке. Он преодолевал лестничные пролёты и представлял, как откроет тихонько дверь и нарушит утреннюю тишину квартиры шелестом цветов. Соня наверняка ещё спит, потому что вернулась с первого дежурства в роддоме. Именно поэтому, последние сутки она не отвечала на звонки и прислала лишь сообщение, что занята.

Но сейчас он нырнёт под душ, зацелует милые веснушки и пленит припухлые со сна губки. А потом подарит белые лилии, опустится перед любимой на одно колено и произнесёт те слова, что усердно прокручивал в голове. Сапфировый взгляд наполнится блеском, голубая радужка заискрится счастьем, и она скажет…

Но мечта разбилась на мелкие осколки, как только он вошёл в квартиру.

Сашка стоял в прихожей и не понимал происходящего. Пытался выйти из кошмарного и нелепого сна, но реальность взрывала мозг ароматом кофе и звуком бубнящего телевизора, а в коридоре стояла дорожная сумка с его вещами и Соня - холодная и неприступная, упорно не желавшая смотреть ему в глаза. Смесь льда и металла в её голосе была такая, что у мужчины сердце сжалось и перестало биться.

— Что не понятного? Я хочу, чтобы ты ушёл, исчез из моей жизни, раз и навсегда.

— Сонь, ты можешь посмотреть на меня и сказать, что случилось? Ещё сутки назад было всё хорошо.

— Я не обязана перед тобой отчитываться. Это моя жизнь, моя квартира и моё решение.

— А ты у меня спросила, принимая такое решение?

— А кто ты такой, чтобы я тебя спрашивала? — Она наградила мужчину надменным взглядом и отвернулась, обняв себя за плечи, словно удерживая, толи от взрыва ненависти, толи от желания остановить безумие.

— Может для тебя уже никто, но я не уйду, пока не узнаю причину.

— Хорошо. Я вернулась к Олегу. Вернее, он вернулся ко мне.

У Сашки пелена упала на глаза и внутри загорелось так, что боль пронзила грудную клетку и сжала тисками голову. Он смотрел на спину любимой женщины и не хотел спрашивать, но хриплый голос вырвался сам:

— Он был здесь?

— Да! — крикнула она с таким вызовом, что бежавший по коридору Кекс испуганно рванул в гостиную.

— И ты… Была с ним?

— Да! Я спала с ним, а тебе сказала, что была на дежурстве! Ты это хотел услышать?

— Соня…

Котёнок высунул любопытную мордочку, но опять дал дёру, потому что раздался крик ещё громче:

— Не надо, Саш! Уходи! Я не хочу, чтобы ты унижался! Слышишь, уходи!

Мужчина схватил сумку, швырнул букет на пол, на мгновение задержался у распахнутой двери и с размаху отправил своё счастье, вслед за цветами.

Бархатная коробочка разлетелась на две части и яркий солнечный луч блеснул в золотом колечке.

Глава 32

Радиоприёмник монотонно бубнил новостную муть, которая гуляла эхом по пустой комнате, залитой дневным светом. И газеты, которыми были заклеены оконные стёкла, не спасали от палящего солнца, разбушевавшегося в первые дни календарного лета.

Сашка усердно водил валиком по стене, вытирал потные руки о заляпанные краской треники и вслушивался в слова диктора. Анализ новостей отвлекал от назойливых мыслей, и работа спорилась быстрее. Комната для Вики была готова, а в Димкиных пенатах только просохли обои, которые он теперь и красил. Останется только положить линолеум, прикрутить плинтуса и можно будет установить мебель.

Что будет дальше, он и сам не знал. И даже думать об этом не хотел, потому что месяц назад его жизнь упала с обрыва и превратилась в тупое существование, а долгожданная квартира стала тюрьмой для очерствевшей души.

Дверь открылась и вошла Маша, поправляя бигуди на жёлтых, сожжённых осветлением, волосах. Сашка поморщился и продолжил созерцать, как голубые мазки плотно ложатся на белую флизелиновую основу, испещрённую рельефным узором. Говорить с женой не хотелось и её попытки сделать вид, что за два с половиной года врозь ничего не изменилось, выбешивали притворством.

— Саш, я суп сварила. Может пообедаешь?

— Не хочу, спасибо.

— А ты в зале, когда ремонт хочешь начать? Может съездим вместе за обоями?

Он удивлённо вскинул брови, поправил бумажную кепку на голове и усмехнулся, продолжая мазюкать стену:

— А с какого перепуга я там должен ремонт делать? Ты – ответственный квартиросъёмщик, вот и делай сама.

Женщина поправила пояс на цветастом халате и коснулась пальцем мокрой стены, но взгляд наткнулся на металлический блеск в серых глазах, и рука нырнула в карман:

— Но ты ведь тоже здесь живёшь.

— Я здесь прописан. И не живу, а сплю, — он кивнул на пол, где в углу лежал свёрнутый в рулон матрас,