Тоже не сумев хорошо отдохнуть после беспокойной ночи, Корозов утром сходил под прохладный душ, надел свежую рубаху, синий костюм и отправился к сестре Анне. Он знал, что должен срочно обеспечить охрану ей и пятнадцатилетнему племяннику Генке, но уговорить сестру — всегда уверенную в себе, высокую, статную и умную женщину — было не таким простым делом.

Чтобы не напугать ее, он не решался объяснять напрямую, почему хочет прикрепить к ним охранников. Крутил мозгами и так и этак, чтобы придумать правдоподобную причину.

У сестры была юридическая фирма. В городе на хорошем счету. Ее услугами пользовались серьезные клиенты. И дела вела она всегда серьезные. Вечно была занята по горло, постоянно все бегом. Правда, Глеб ее услугами никогда не пользовался — у него были свои юристы. Он вообще был не сторонником того, чтобы на работе разводились родственные связи.

Появившись у нее, попытался сначала зайти сбоку, что, мол, она ведет сложные, подчас опасные дела, и разное может случиться, поэтому на всякий случай лучше иметь около себя охранников. Но сестра решительно упорствовала, и в итоге Глеб был вынужден выложить все начистоту. Тогда женщина перепугалась. И потребовала, чтобы он особенно тщательно обезопасил племянника. За себя она не просила, но за сына, как всякая нормальная мать, беспокоилась.

Наконец всё решили. Глеб отдал распоряжение Исаю, и тот стал готовить людей.

Идея иметь около себя двух охранников Генке — долговязому, с пробивающимися усиками на верхней губе парню — понравилась. Он раздувал от удовлетворения щеки и приговаривал:

— Вот клево! Я теперь кому угодно мозги могу вправить!

Решив этот вопрос, Глеб успокоился. У него появилась уверенность, что к его родственникам будет не так просто подойти. Хоть охрана не является панацеей от нападений преступников и не может обеспечить безоговорочную безопасность жизни, но все-таки чаще она препятствует исполнению преступных замыслов.

От сестры Корозов двинулся по своим магазинам. Каждый день это было обязательной частью его работы. Успел побывать в двух, к третьему не доехал, так как на центральном проспекте образовалась плотная пробка из-за аварии на перекрестке. В кучу сбилось несколько машин. Были трупы.

Узнав, почему пробка, и прикинув, сколько придется простоять на месте, Глеб расстроился — весь рабочий график на сегодня мог полететь к чертовой матери. Самое отвратительное было то, что выехать с того места, где оказалась его машина, не было возможности ни вправо, ни влево, ни взад, ни вперед. Сиди жди.

Но на сидение у него не было времени. В офисе была назначена встреча с поставщиками, пропустить которую он просто не мог. А время поджимало. Глеб нервно, нетерпеливо мял под собой кожу сиденья и смотрел сквозь стекла, иногда опуская их, чтобы видеть все в ярком свете.

Опаздывать не любил, какие бы ни были причины, ибо любого партнера не интересуют причины, его интересует потерянное время. Поэтому Глеб решительно открыл дверь авто, бросив охране:

— Пошли! Такси поймаем!

— Может, Исаю позвонить, чтобы подогнал авто в соседний переулок? — предложил один из охранников.

— Нет времени ждать, когда из офиса приедет машина. На такси будет быстрее, — сказал Глеб и выпрыгнул из автомобиля.

— Как скажешь, Глеб, только это нарушает инструкцию, — буркнул охранник.

— Инструкцию, инструкцию, — недовольно отрезал Глеб. — Пробка на дороге нарушила все инструкции.

Выскочив из авто следом за ним, охранники пристроились сзади.

Протопали вдоль проспекта, мимо скопившихся машин, и свернули на примыкающую улицу, где не было пробки. Застопорившись у бордюра, стали голосовать. Никто из частников не останавливался. Без остановки проехали два или три такси. Проскочил серебристый внедорожник. И вдруг резко затормозил метрах в двадцати. Постоял некоторое время, как бы в раздумье, а потом съехал к кромке дороги. Из него показался водитель. Короткая летняя куртка нараспашку, вьющиеся волосы падают на лоб. Он то и дело отбрасывал их к затылку, а они опять падали, и он снова отбрасывал. Шагнув вперед, открыл капот, нагнулся над мотором.

Глянув на часы, Глеб насупил брови, бросил охраннику, кивнув в сторону внедорожника:

— Сбегай спроси — может, подвезет. Заплачу.

Помявшись немного, водитель отбросил назад волосы, хлопнул крышкой капота, сказал:

— Ладно, зови своих.

Махнув рукой Глебу, охранник пробежал глазами по тонированным стеклам авто. Солнечными бликами отражается свет, внутри салон не просматривается.

Стоя у своей двери, водитель внедорожника, приглаживая волосы, ждал, когда приблизятся двое. Глеб торопился, шел быстро. Подойдя, спросил:

— Поместятся все?

Поведя головой, водитель усмешливо ответил:

— Войдет, сколько нужно! — И, внезапно выхватив из-за спины пистолет, несколько раз выстрелил в охранников, стоявших рядом с Корозовым.

От неожиданности у Глеба глаза полезли на лоб. Охранники повалились на асфальт. Корозов увидал, как на их светлых рубахах выступила кровь. Они даже не успели потянуться за своими травматами.

Вдруг двери автомобиля распахнулись на две стороны и из салона вымахнули люди с оружием. Глеб отшвырнул одного, но второй повис на его плечах, и в голову уперся ствол водителя. Чей-то грубый голос съязвил:

— Не ерепенься! Машина подана! Сам голосовал! Топай! — Ствол больно ткнул в позвоночник.

Взрываясь, Глеб крутнулся, стряхивая с себя парней, и не разбираясь махнул кулаком, чувствуя, как хорошо приложился к чьей-то физиономии. Однако сильный удар между лопаток, отчего позвоночник как будто переломился, а потом еще удар по затылку остановили его. В глазах потемнело, ноги подкосились. Его подхватили под руки и втащили в машину.

Пришел в себя, когда внедорожник круто свернул в переулок и запетлял по другим улицам. Пытаясь понять, что происходит, он, к своему удивлению, услышал с переднего пассажирского сиденья знакомый хрипловатый напористый голос:

— Вот уж не рассчитывал сегодня тебя встретить! Глазам не поверил, когда на обочине увидал! Дай, думаю, остановлю! А вдруг повезет?! Сам в руки идешь! И вот — повезло! Мне повезло. А тебе не завидую!

Подняв лицо, Корозов увидал довольные глаза Дусева. Опера́ Акламина с ног сбились, разыскивая Папу, Исай кружит по городу, а он — вот он, собственной персоной. Развалился на переднем сиденье в машине и в ус не дует. Потешается. Чувствует себя на высоте, спокоен как удав и уверен в себе. Для Глеба это неприятные минуты унижения.

Внутри все закипело, как в котле, он был зол на себя, зол за все. И за то, что оставил свою машину, и за то, что не послушал охранников, и за то, что попался на крючок, как глупая рыба, и за то, что чувствовал себя сейчас как рак, опущенный в кипяток. Но главное — за то, что из-за него глупо погибли люди. Хмуро спросил: