– Твои люди были нужны зачем?

– Чтобы контролировать ситуацию. Своих он не мог светить. Заведение легальное, пользуется уважением у жителей города и все такое…

– Твои люди позвонили тебе, что засекли Лаврова, так?

– Да. Я позвонил заказчику. Он взмолился буквально! – Гришин глянул на Саню. – Ничего личного, начальник! Просто бизнес!

Саня выразительно потрогал подживающую рану на лбу. С вызовом закинул ногу на ногу. Ничего не сказал.

– Заказчик, короче, попросил это… нейтрализовать. Осторожно! – Толстые пальцы Гришина вдавились с силой в грудную клетку. – Я велел действовать осторожно, начальник! Но эта тупая скотина… Никому ничего доверить нельзя! Никому!

– И где теперь эта тупая скотина? – поинтересовался Саня, уверенный в ответе.

– В бегах! Как я узнал, что он натворил, так и… Так он и побежал, опасаясь, что я ему ноги выдерну! – с чувством воскликнул Гришин. Проникновенно глянул на Лаврова. – Веришь, нет, сам чуть не обосрался от страха, что они тебя… Того! По голове! Идиоты, говорю!

Врет, гад, лениво подумал Саня. Но врать привык, потому и врет складно. И главное, доказать обратное никто не в силах. Тот парень, что держал в руках биту, сто процентов уехал из города. И станет теперь отсиживаться до тех пор, пока все не утихнет.

– Ладно, проехали. Этот должок на тебе теперь повисает, Гриша… – Жэка снова занес лапищу над головой хозяина. – Теперь скажи, где нам найти твоего заказчика?

– А я почем знаю? – выпалил Гришин.

И жесткие тиски, Жэкины пальцы, снова сдавили его череп. Гришин захныкал.

– Ну не знаю я, начальник! Не знаю! Дом у него есть за городом. Так там вы уже наверняка побывали?

– Угу… – кивнул Жэка и сильнее сдавил пальцы.

– Квартира и офис в городе, – со стоном пробормотал Гришин.

– И там были, нет его!

– Может, уехал?

– Нет, не уезжал. Проверяли, – соврал Жэка, пока не было времени на проверки.

– Тогда не знаю!

– А подумать? – Жэка сместил палец к виску и с удвоенной силой надавил. – А подумать?!

– Шалава! Шалава у него есть одна! – заорал Гришин, царапая стол ухоженными ногтями. – Он у нее иногда зависает!

Жэка убрал пальцы с его черепа, швырнул Гришину блокнот из кармана, авторучку.

– Пиши адрес! – скомандовал он.

– Ага! – Гришин гладил себя по голове, трогал висок, затылок, ему казалось, что у него мозги вылезли от железной хватки опера. – А ты потом ему почерк мой продемонстрируешь, начальник? Я уж лучше тебе скажу, а ты запиши.

– Ссышь? – ухмыльнулся Жэка, подбирая ручку и блокнот и приготовившись писать.

– Знаю я ваши штучки, начальник. – Гришин продиктовал адрес спального района, где гнездились старинные пятиэтажки. – У него с этой шлюхой давняя любовь. Она ему раны с девяностых зализывает…

С кухни тянуло запахом жарящихся дрожжевых блинов. Шкварчало масло, шипело налитое на сковороду тесто. Звякали чашки, свистел вскипевший чайник. Наташка хлопотала с завтраком и тихонько что-то мурлыкала себе под нос. Какую-то старинную песенку из дискотеки девяностых. Приятная песенка, приятный голос у Наташки. И сама она хороша! В свои сорок лет многие бабы бывали списаны за ненадобностью. Его супруга в тридцать пять перестала его волновать по-настоящему. А Наташка молодец!

Высоченная – метр восемьдесят пять, с большущими упругими сиськами, длинными крепкими ногами, шикарной белокурой шевелюрой и невероятно черными глазищами, Наташка ему теперь нравилась так же сильно, как и двадцать лет назад, когда еще крутилась вокруг шеста в стриптиз-баре.

Тело ее не стало рыхлым, оно просто заматерело, стало крепче, соблазнительнее. От морщин она постоянно избавляется в центре лазерной хирургии. Он деньгами помогает, чего уж. Ноготочки, пяточки, бровки, все в порядке полном.

И характер…

Что у нее был за характер! Милая, покладистая, всегда веселая, готовая к экспериментам в постели, прогулкам под дождем и его дурному настроению. Он бы женился на ней сто процентов, кабы не ее прошлое вокруг шеста.

Как он – уважаемый бизнесмен – возьмет себе в жены стриптизершу?! Да никак! Женился на дочери своего делового партнера, будь она неладна. Шпала хладнокровная! И дети от нее такие же – никчемные, бесталанные, ленивые. Он их, конечно, любил и баловал. Но в глубине души понимал: дело передавать некому! Все спустят, все просрут!

Эх, зря он Наташке не позволил родить еще тогда, в девяностых. Сейчас бы потихоньку втягивал в бизнес ублюдочка, а так…

Огурцов Станислав Егорович завозился под толстым одеялом в ситцевом пододеяльнике. Не любил он шелка там всякие, сатины. Скользишь по постели, как по соплям, честное слово! Ситец, добротный, экологически чистый, полезный для тела и любовных утех, которые их с Наташкой до ста потов пробирали.

Огурцов заглянул под одеяло. Предмет его гордости дремал. И ладно. Сейчас надо позавтракать. Потом немного поработать за компьютером, отдать распоряжения. Тогда уж можно будет и перерыв сделать на послеполуденный секс. Да и Наташке сейчас придется уйти. Магазинчик дамского белья, который он ей подарил на пятнадцатилетие их отношений, приносил ей какую-никакую прибыль. И требовал ее постоянного присутствия.

– Милы-ы-ый… – пропела Наташка, появляясь в дверях спальни.

Она всегда безошибочно угадывала момент пробуждения. И того, что лежало на подушке, и того, что покоилось ниже резинки от трусов.

– Ау! – отозвался Огурцов со счастливым смешком. – Ты прелесть!

Она снова его удивила, явившись в спальню в длинных алых гольфах, алом лифчике и черных трусиках, едва прикрывающих ее шикарную упругую попу. Идеально плоский живот, в пупке поигрывает крохотный бриллиант, тоже его подарок. Волосы заплетены в две толстые косы с алыми бантами.

– Идем завтракать. – Наташка потащила с него одеяло. – Идем!

– Ты это, иди, Наташ. – Он вдруг застеснялся своего обвисшего достоинства. Вцепился в край одеяла. – Иди. Я сейчас.

Конечно, ему не всегда удавалось в свои шестьдесят соответствовать пылу сорокалетней сочной бабы. Иногда приходилось прибегать к лекарственным стимуляторам. Но с утра принимать их он не хотел. Дел много!

Натянув домашние хлопковые шаровары ядовитого синего цвета, Огурцов глянул на себя в громадное зеркало напротив их кровати.

Мышцы будь здоров, живот накачанный, не выпирает, как у некоторых толстосумов. Кожа не висит, в меру загорелая. Пышная шевелюра цвета перца с солью. Твердый подбородок, нормальный нос, черные глаза. Симпатичный мужчина, весьма симпатичный.

Огурцов, как всегда огурцом, любила говорить Наташка. Она его очень любила. И верна была ему. Что-то она наготовила ему на завтрак?