chitay-knigi.com » Современная проза » Гонка века. Самая громкая авантюра столетия - Николас Томалин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 88
Перейти на страницу:

Не то чтобы я так уж сильно был угнетен, подавлен или жалел себя, ни в коем случае, но в этом месте и в этот час есть что-то такое – может быть, дух Рождества, – что на самом деле навевает тоску и грусть. Начинаешь думать о друзьях и семье, зная, что они тоже думают о тебе, и от этого чувство разлуки и одиночества только усиливается… усиливается одиночеством этого места и в какой-то мере теми звуками, которые я только что извлекал и которые во многих отношениях отражают суть, настроение этого праздника. Ну да ладно, довольно об этом. Давайте лучше немного повеселимся».

Тут Кроухерст опять берет свою губную гармошку и наяривает «Пусть Бог хранит вас, господа». Здесь уже чувствуется, что отношения между Кроухерстом-героем и Кроухерстом-человеком становятся все более натянутыми. Яхтсмен пока еще играет роль смельчака, находящегося в трудной ситуации, но уже начинает терять контроль над собой. Интонация его голоса вслед за настроением меняется почти в каждой фразе. Он как будто просит о снисхождении, взывает к милосердию, жалости, но одновременно отрицает свою потребность в них. Удивительно, но его показные чувства все больше превращаются в действительные личные переживания.

Из-за того что теперь Кроухерсту никуда не нужно было торопиться, в его распоряжении оказалась уйма времени. Нестихающие юго-восточные пассаты, в районе которых двигался тримаран, обеспечивали стабильное продвижение вперед, но при этом не требовалось особо следить за парусами. Как случается со многими людьми, у которых неожиданно появляется куча свободного времени, Кроухерст нашел успокоение в дилетантских занятиях – литературном творчестве и математических задачах. Он также начал читать книги, которые прихватил с собой в плавание. Вероятно, примерно в это время яхтсмен взялся изучать «Теорию относительности» Альберта Эйнштейна, где великий физик пытается объяснить основные положения доступным языком.

В тот момент Кроухерст пожалел о скудности своей библиотеки и о том, что не захватил с собой других книг, кроме технических инструкций и учебников по математике.

Как-то он записал отрывки из оратории «Мессия» Джорджа Генделя, поймав в эфире радиотрансляцию по одному из каналов: «О ты, кто приносит добрые вести Граду Давидову…», «Да снизойдет благословление Господне на тебя…», «И они обитали на земле в тени смерти…». В этот же период яхтсмен занялся стихосложением. Готовые строфы он записал в конце Журнала № 1, вставляя кое-где отредактированные фразы.

Первое стихотворение, вероятно, созданное где-то в районе экватора, было самым образным, самым возвышенным и как по тону, так и по географии, абсолютно неискренним. Когда Кроухерст сочинял его, он находился более чем в 2000 милях от Южного океана.

Законы Песнь Южному океану
За параллелью тридцатой лежит
Южный океан – пустыня вод,
И если душа твоя к морю летит,
Он непременно тебя позовет.
Пусть весь мир отправляется в ад,
Но мать-природа свое возьмет.
Если кто ленив, глуп, стар или слаб,
Окажется там, где море ревет.
Не ищи тут буев, маяков, народ,
Когда под тобой пять тысяч сажен.
И лайнер тебя не возьмет на борт,
К стихии ты попадешь в плен.
Так повелось после молнии вспышки,
Давшей жизнь белковым телам:
Покой глубин, шум, громкий слишком,
Людям награда всегда одна.
Учись простому морскому закону –
Это простой непреложный свод.
Он вечный и будет таким все годы,
Пока человек в океан не зайдет.
Людские законы – тлен для моря,
Морской закон понятен и прост:
Море зря не приносит горя,
Но все отжившее – на погост.
Тут обо всем сможешь подумать,
О чем раньше помыслить не мог.
Все предрассудки, выгода, злоба
Покинут тебя на долгий срок.
Вспоминая давно прошедшее детство
И день, когда научился ты в нем
Видеть цель свою ясно и точно
И пошел к ней нелегким путем.

При всей претенциозности стихотворения и нарушении размера в нем можно заметить две искренние страсти Кроухерста: поэтичную псевдонаучность, отраженную в строфе о рождении белковых тел после вспышки молнии, и обретение детской непосредственности благодаря одиночеству в просторах моря. Эти мысли уже давно восхищали яхтсмена и надолго остались предметом его раздумий. Он также предпринял попытку сотворить нечто вроде элегии, лирического стихотворения о розе, которое, если в нем вообще содержится какой-то подтекст, можно назвать любовным посланием – свидетельством того, что в плавании он вспоминал об одном из своих юношеских увлечений. Возможно, об Эниде.

Бутон Розы
На тонком стебле
Едва-едва
Благоухает она,
Прекрасна –
Словами не скажешь.
Зачем ей склоняться
(такой прекрасной)
Прямо ко мне,
К измученной
Душе?
Тихо, неслышно.
Грусть и томления,
Их так много,
А смех твой
Так редок.
Звезды отдал бы,
Сияние солнц всех,
Но могу лишь
Две вещи
В дар ей отдать.
Так сначала
Прими же тайно
Сердце мое
И все мои мысли
Навечно.
Я откажусь
Печально
От розы бутона.
Пусть цветет она
в совершенстве.
Пусть провидение
Всегда
Хранит тебя
И счастье твое
Вечно.

Тут было бы интересно сравнить литературные творения Кроухерста с произведениями другого мыслителя и моряка-одиночки, его соперника по гонке Бернара Муатесье. Хоть его путешествие было куда более трудным, чем плавание Кроухерста, в реакции двух яхтсменов на одиночество прослеживаются сходные моменты. Муатесье также был склонен впадать в возвышенные настроения.

«О мысе Доброй Надежды нельзя говорить просто языком цифр – координат широты и долготы. Этот мыс обладает душой, в которой сокрыты мрак и свет, которая очень ранима и чрезвычайно неистова. Душа эта нежна, как сердце ребенка, и сурова, как взгляд убийцы. Поэтому я и направляюсь туда, но не из-за денег и не ради славы. А исключительно из любви к жизни».

Впрочем, с другой стороны, в словах Муатесье отчетливо ощущаются открытость и прямота, доказывающие, что в его опыте нет ничего поддельного или воображаемого.

«Боже, как же великолепно жить как животное, чувствовать щекой нежное дуновение прохладного и легкого ветерка! Как здорово смотреть на Южный Крест, который с каждой ночью все больше клонится к горизонту! И спать как последний пьянчуга, набивать брюхо разной едой и с удовольствием рыгать, валяться на солнцепеке до одурения. Я уже больше не боюсь встретить людей. Я спокоен и умиротворен».

1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 88
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности