И на следующий год приедут снова туда морковку собирать. А мы — охранять. А она — гнить. И что же это получается? То-то же! Вот где сила! А поди спроси, кто в этом виноват? Никого не найдёшь. Все будут валить друг на друга. Каждый в отдельности — прав, а вместе — чепуха образуется. Что это как не гипноз? Всеобщий, многолетний!

Тебе, что не нашлось лучшей доли, чем стоять на проспекте под взглядами выпивших демонстрантов? Ты больше ничего не умеешь? Ну, ты — ладно. Наградной отдел бумажки перебирает. Можешь и постоять, чтоб задницу не отсидеть на службе. А почему уголовный розыск — то в строю стоит? Им что, заняться нечем? А управление по раскрытию экономических преступлений? В стране всё хорошо? Ничего не расхищается? И налоги все честно платят? Вместо того чтобы стоять столбом, шли бы преступления раскрывать. Ну ладно — это праздник. Работа на улице. Вдруг хулиган обнаружиться, так его милиционеры просто задавят. Как в регби. Прыгнут на него. Из того кишки вон.

А вспомни, сколько лишнего времени ты протираешь задницу в кабинете. Стоит приехать в город чинуши из Москвы — вводят усиление. А это значит сиди на своём рабочем месте с девяти утра до девяти вечера без выходных. А государство тебе переработку будет платить. Спрашивается за что? За продавленные ягодицы? Да кому он нужен этот премьер или президент? Да бог с ними. Приезжают лидеры каких-то партий. Со своей охраной. Да фээсбешники ещё их охраняют. Зачем ты сидишь в своём кабинете по 12 часов без выходных?

— Положено. Приказ такой! — сказал кто-то из-за столика.

— Приказ просиживать государственные деньги? Ковырять в носу на рабочем месте не видя своих жён, бросив на выходные детей, больных родителей. Это такой приказ? Кто его издал?

— Министр.

— Что, он взял и написал?

— Ну, нет,…думаю, подсказали, у него на это аппарат есть. Как положено по регламенту. Чиновник в городе — у силовиков усиление. Всем праздник — у ментов работа.

— Так почему ты не работаешь?

— Так усиление! Сверху сказали быть на месте.

Вот я и говорю — сверху сказали. А ты гипноз, гипноз, внушение.

Все мы находимся под этим гипнозом. Вот только чьим — непонятно. Кто-то сверху говорит бред, а мы его выполняем. Да ещё и граждан заставляем выполнять. Кто посылал в поле профессоров?

— Указание было.

А чьё? Сможешь ты мне сказать чьё конкретно?

— Ну, нет, конечно. Какой же идиот признается, что это он придумал?

Спроси министра — он выгнал на улицу полковников в форме?

Конечно не он! Скажет: перегибы на местах. На каких местах? Это повторяется из года в год. Вместо того, чтобы каждый занимался своим делом. Мы делаем всё друг за друга. Контролируем друг друга, докладываем друг другу. Что это не массовый гипноз? Вся страна находиться в этом состоянии уже много лет. Спросишь, с какого времени? Не знаю. Может, как зимний брали? Да и тогда уже всё врали. Погибли несколько человек, а писали, что тысячи. Зачем? Кто писал? Найди, попробуй.

Лживость, которую все чувствуют, но от которой не избавиться. Она продолжает существовать как гипнотическое марево, погрузившее милицейские структуры в самообман. Заставляя их верить в этот единственный путь выживания, сгубивший не одно поколение честных и порядочных сотрудников.

Вся наша история доказывает, что мы находимся в обыкновенном трансе.

— Хорошо, что не в коме! — поддакнул кто-то из сотрудников.

— Кто-то наверху что-то бубнит, а мы выполняем, — разошёлся Шапкин, — потом говорят наоборот — мы снова выполняем. И это постоянно… одно сменяется другим. Лишь бы никто не проснулся из нас. Там гундосят и гундосят. Придумывают одну лажу за другой. А мы как сомнамбулы всё зеваем и головой киваем. Действительно как в гипнозе — всё слышим, всё понимаем, а сделать ничего не можем. Потому, что этот голос сверху все твердит и твердит. Наверно нравиться ему так твердить. Довольный! Наслаждается нашей беспомощностью. Может она его даже возбуждает. Такую эротику иногда придумает, что диву даёшься. А мы туда-сюда по его указке. Туда-сюда. Прямо секс получается под гипнозом.

— Ха-ха-ха, — засмеялись сотрудники, — не зря когда к руководству вызывают, советуют вазелин с собой брать!

— А начальству вашему думаете легко? — засмеялся и сам Шапкин, — я тоже на ковёр к руководству вазелин беру! Да и начальство наше тоже в Москву вызывают не всегда награды получать! Вазелин с собой везёт!

В этот момент в зал зашёл угодливый армянин, директор кафе и недоумённо обратился к Шапкину:

— Дорогой, зачем вазелин начальнику? Начальнику настоящий армянский коньяк вези! Всю жизнь благодарен будет!

Здесь уже сотрудники не сдержались и заржали так, что на столах зазвенели чистые приборы не пришедших коллег.

— Ха-ха-ха, просто групповуха какая-то получается! Шеф нас имеет, а сверху — его имеют. А там выше тоже, такое же самое… Ну а кто же самый главный?

— Самый главный это глупость человеческая лживость лицемерие и ханжество! — назидательно негромко произнёс Шапкин.

— Раз секс, то значит можно и удовольствие получать от такой групповухи? — громко засмеялся Стас, — А когда?

Шапкин повернулся в его сторону:

— Ну, ты же знаешь, тебя же учили… когда проснёмся!

Стас позвонил вечером, когда Катерина находилась у подруги Галины, куда заскочила на минутку, не прихватив с собой даже сумочку с косметичкой. Он сообщил, что задержится, отмечая проводы начальника на пенсию.

Дочка была у родителей, и быть вечером в пустой квартире одной, Катерине не хотелось. Запасные ключи у Стаса были давно, и Катерина решила побыть у подруги. Кроме прочего спиртного, у Галины оказалась пара бутылок шампанского, что вполне могло скрасить вечернее общение и сделать его не скучным. Никто никуда не спешил, и девичник затянулся допоздна.

Был уже второй час ночи. Благо Катерина жила в двух остановках. Но если идти прямиком, через дворы, путь сокращался вдвое. В руках у неё был только сложенный японский зонтик «три слона», оставшийся ещё от первых поездок мужа заграницу. В голове шумело шампанское, а в душе продолжали звучать бабские сплетни.

Та красная книжка, без которой когда-то Катерина не представляла своей жизни, теперь перекочевала к подруге. И та постоянно зачитывала цитаты из неё, казавшиеся теперь Катерине, моральным и психическим извращением. Она злилась на себя за то, что не выбросила книгу в мусоропровод, прежде чем Галина тайком прикарманила её. И теперь в очередной раз сопереживала подруге, которая никак уже не воспринимала себя без напечатанных там инструкций и поучений.

Катерина видела, что её подруга постепенно становится полностью ведомой и совершенно не слышит советов, которые она ей даёт. Ходит по клубам, цепляет кавалеров.

— У каждой женщины в этой жизни свои грабли, — глядя на неё, думала Катерина, — и пока она на них не наступит и не получит рукояткой по лбу, не сможет адекватно воспринимать советы подруг, подозревая под их вмешательством скрытую зависть! Да и сама я хороша. Муж уже полгода как в море. Не пишет, не звонит. Есть он или нет? Живу со Стасом как с мужем и нам хорошо. Но разве это правильно? Обязательно всё расскажу Степану, как только он придёт с моря. Хотя, что я расскажу ему? Что у меня живёт другой мужчина? Я его жду, скучаю, хочу! А Стасу это нужно? Ведь у него своя семья, о которой он почти ничего не рассказывает.