которого горел яркий белый свет. Многоэтажное, окрашенное в красный цвет и окруженное высоким кирпичным забором, оно казалось мне настоящим уродом от архитектуры, совершенно справедливо изгнанным за пределы города. Как только я подумал о том, что сейчас несколько умалишенных, видя мой силуэт на мосту, слышат и голоса в своей голове, призывающие их влезть на сосну и прыгнуть вниз, как увидел Червоточину.

И сразу понял, что сегодняшний вечер будет особенным и, вероятно, запомнится мне на всю жизнь. Эта женщина порождала столь сильную страсть, что меня словно огнем обдавало изнутри даже от одного взгляда на нее. Я отметил, что она очень похожа на ту Червоточину, которой я принес дохлую собаку. Она действительно пришла без зонта, прикрыв голову симпатичной шляпкой, которая, опять же, роднила ее в моем представлении со звездами кино семидесятых годов. Черные, немного промокшие волосы были распущены и так красиво подчеркивали ее глаза. Глаза, в которых, как и прежде, блуждал уже замеченный мной ранее огонек сумасшествия, и этой ночью мне хотелось превратить его в пылающий костер. Одета она была в короткую черную юбку, белую блузку и черный короткий пиджак, и все это так гармонировало с ее надменной красотой, что невозможно было сдерживать неосознанную гордость просто от того, что стоишь рядом с ней. Нет, все-таки правильно говорят, что все самое прекрасное в этом мире несет печать безумия. В этом я окончательно убедился рядом с Червоточиной.

Она подошла и улыбнулась уголками губ. Меня вновь удивило, как вся ее надменность и высокомерное выражение меркнут даже от самой легкой ее улыбки – все лицо ее словно оживало в один момент.

– Я слышала, что ты был непосредственным участником вчерашних событий в «Желуде в желудке»? – спросила она вместо приветствия.

– Да, – усмехнулся я, подставив ей зонт. – Хотя, мне не хотелось бы оставаться в памяти людей благодаря этой трагедии.

– А зря, – Червоточина прижалась ко мне чуть сильнее, чем я смел рассчитывать и повернулась к реке. – Говорят, этого ублюдка мечтал убить каждый второй житель Лоранны. И если ты хоть чуть замешан в его смерти, можешь собой гордиться, можешь даже рассчитывать на теплый прием в лучших домах города.

– Не слишком я заинтересован в лучших домах города, да и вчерашнюю участь свою с большим удовольствием изменил бы, будь такая возможность.

– Убежал бы, как и от меня? – серьезно спросила она, а я ничего не ответил. – Зануда.

– У меня имя есть, – усмехнулся я.

– А я хочу называть тебя Занудой! – она заглянула мне в глаза и улыбнулась уголками губ, блестевших ярко-красной помадой.

– Как угодно, – ответил я, с наслаждением вдыхая тонкий аромат ее духов. В конце концов, как меня только не называли за эти дни, и по сравнению с Немощью, как окрестила меня Золотко, Зануда звучало не так уж плохо. – Я сказал, что ты потрясающе выглядишь?

– Нет, забыл.

– Ты мне недавно снилась.

– Правда? Мы трахались?

– Что? – переспросил я и нервно засмеялся.

– Сон был вещим? Ты трахал меня? – она говорила совершенно спокойно и продолжала рассматривать реку.

– Нет, – ответил я, после чего наступило короткое молчание. Стоит ли говорить, что я был немного шокирован такой прямотой.

Червоточина тем временем пристально посмотрела на меня, затем усмехнулась – мне показалось, что беззлобно, как усмехаются чужой наивности, – и помахала рукой в сторону психушки.

– Ты там кого-то знаешь? – спросил я.

– Еще бы, очень многих.

Надо заметить, что я совсем не удивился такому ответу.

– Подумают, что ты призрак, зовущий их к выполнению известной миссии.

– И что? Пусть думают, ведь это недалеко от истины.

– Куда пойдем? – спросил я, после очередного короткого молчания, в которое Червоточина умела без труда отправить собеседника своими вопросами и ответами. – Есть какие-то пожелания?

Я подставил ей локоть, но она этот жест проигнорировала.

– Для начала давай просто постоим здесь, – сказала она.

– Тебя влечет дурная слава?

– А тебя пугает? – ответила она вопросом на вопрос.

– Нет, не пугает, – тут я был не совсем честен.

– Люди практически не ходят по нему. Парк зарастает, мост разбивается. Глупцы! А ведь это самая настоящая достопримечательность. Я едва не каждый вечер захожу сюда. Полчаса могу стоять на этом мосту в полном одиночестве, наслаждаясь тишиной и покоем, забвением и дыханием тайны.

– Какой тайны? – спросил я.

– Которая ждет нас на другой стороне.

Разговор клонился куда-то не туда, или, по крайней мере, не туда, куда хотелось бы мне. Непонятные метафоры не гармонировали с моими представлениями о свидании.

– Давай просто постоим, – повторила она. – И просто помолчим.

Я пожал плечами, соглашаясь с ее просьбой. Странное дело, рядом с ней на этом мосту и под этой зловещей сосной, мне стало еще более жутко, чем когда я был здесь один. Червоточина крепко схватилась за перила и смотрела вниз, на капли дождя, падающие в воду реки. Я же стоял спиной к перилам и теперь уже, наоборот, не мог отвести взгляда от ствола и верхушки сосны, и все представлял, насколько опасно преодолеть эти двадцать метров по перекладинам, вбитым в ствол дерева. И смог бы я это сделать?

Мы простояли так долгие десять минут. Парк, в пределах моей видимости, оставался совершенно безлюдным, и дело тут было, конечно же, вовсе не в пасмурной погоде.

– Пойдем, – прошептала она.

Я кивнул и оторвался от перил моста.

– Ты в порядке? – спросил я, когда она взяла меня под руку, но тут же застыла на месте.

Она посмотрела на меня долгим и пронзительным взглядом.

– Поцелуй меня, – сказала она.

Продолжая держать зонтик в правой руке, я обнял ее за талию левой, и крепко прижал к себе. Заглянул в ее глаза и попытался насладиться этой беснующейся чернотой. Затем поцеловал ее долгим поцелуем.

– Я предлагаю зайти для начала в ресторан и поужинать, – сказал я, когда мы продолжили путь.

– А я предлагаю купить вина и заняться сексом, – вновь спокойно, словно речь шла о чашке кофе, ответила она.

– Вот как. Ну… можно и так. Мы ведь уже не дети.

– Тут, в Старом городе есть отличный винный магазин. Зайдем сначала туда.

– Как скажешь, – ответил я, и, обняв ее за плечи, поцеловал в макушку. Как мне показалось, на нее такие нежности не производили особого впечатления, или же, как в случае с поцелуем, когда она нуждалась в нежности, то говорила об этом прямо. А может, я просто выглядел глупо, с этим скромным жестом после прямого приглашения в постель.

Когда мы уже выходили из парка и мост за нашими спинами должен был скрыться из виду, я обернулся