– Давай без любезностей, Рокотов.

– Отлично, так даже удобнее. – Пальцы начинают комкать один лист за другим. – Какое решение ты принял?

– Громовы у меня, я принимаю твои условия. Но ты не будешь настаивать на наказании детей.

– Кажется, я еще вчера сказал, что не трону потомство.

Мы продолжаем разговор, обсуждаем дальнейшее сотрудничество и возможность беспрепятственного прохождения маршрута машинами через территорию их стаи. Безусловно, отношения станут более натянутыми, но это лучше, чем открытая война. Договариваемся о встрече и возможности родителям Ирмы присутствовать на суде братьев. По факту это и не суд вовсе, а оглашение вины и исполнения приговора в присутствии оборотней. Церемония скупа на слова, но щедра на эмоции.

Платов не намерен откладывать суд и назначает время.

Въезжаем на территорию Платова ближе к полуночи. Останавливаемся у кромки леса, искусственно созданного, судя по равномерно рассаженным когда-то деревьям. Представителей нашей стаи пятеро, включая меня: Коваль с братом, отец Ирмы и Арнар. Хотелось бы еще взять Мита, но он присматривает за Женей.

Мы не ожидаем теплого приема. Ловим на себе взгляды: боязливые, презрительные, несмелые, обвиняющие…

Стая Платовых не так многочисленна, как наша, даже с учетом прошлых стычек с вампирами. Возможно, кто-то думает, что их альфа принял решение, основываясь на страхе, но мне плевать.

Следуем за ожидающим нас оборотнем. Довольно быстро выходим на поляну, подобную нашей: округлой формы, с алтарем Богини в центре, украшенным ветвями и цветами по сезону.

Оборотни выстроились полумесяцем. У изножья алтаря двое мужчин в коленопреклоненной позе. Они не поднимают голов и не просят пощады, тишину нарушает хруст сухой листвы и мелких ветвей под ногами.

Рядом с Платовым замечаю девчушку – ребенок решил наказать себя присутствием на казни. Глупый и одновременно храбрый поступок, который должен вызывать гордость у ее родных. Леся встречается со мной взглядом и после короткого кивка возвращается к Громовым.

Платов обращается к стае, рассказывает о вине братьев, о нарушении закона перед людьми, нелюдьми и богами, а я наблюдаю за его дочерью. С моментом приближения развязки уверенность и решимость в глазах Леси пропадает. Она дергается, желая уйти, но отец стискивает ее запястье и удерживает рядом с собой.

Громовым предлагают чашу – не сопротивляясь пьют, становится понятна их покорность. Братьев опоили еще до начала церемонии, все же Иван решил поберечь нервную систему дочери.

Казнь врагов и вынужденная – соплеменников кардинально отличается. На первой царит всеобщее возбуждение, слышны выкрики, иногда и победный хохот, все происходящее не больше, чем увеселительное и одновременно устрашающее кровавое мероприятие.

Казнь соплеменника – это прощальный ритуал. Тут не бывает терзаний плоти, окропления стаи кровью, а быстрая и безболезненная смерть.

Девчушка вздрагивает, когда ее отец рывком снимает голову одному из братьев, и тело с глухим звуком заваливается вперед. Леся продолжает наблюдать, взгляд стекленеет, она уходит в себя, ожидая окончания.

– Приношу извинения, – Платов обращается к отцу Ирмы, – от лица стаи.

Церемония упокоения продолжается без нас. Присутствие могут посчитать за оскорбление, ведь никто не испытывает тягостных чувств утраты.

Женя

***

Ссылаясь на усталость, отказываюсь от ужина и сразу же иду в душ. Снимаю блузку, юбку и закидываю в стиральную машину. Включаю теплую воду, отмачиваю запекшуюся кровь на колене, спустя несколько минут могу безболезненно снять колготки и выбросить в мусорную корзину. Хочется выкинуть и остальную одежду, желая избавиться от мерзких воспоминаний, завершить этот день, но отсутствие лишнего комплекта останавливает.

Набираю ванну горячей воды, такой, что жжет пальцы ног, погружаюсь в воду с тихим стоном, с усилием растираю тело жгучей мочалкой, и мне этого мало, чтобы согреться и смыть с себя прогорклый запах дешевых сигарет. Выдергиваю пробку из ванны, настраиваю температуру воды, пар наполняет крохотную комнату, а я продолжаю стоять и стоять под обжигающими струями. Не хочу думать, не хочу анализировать… вот бы найти такую кнопочку у себя, при нажатии которой ты перезагружаешься, словно компьютер, закрываешь лишние программы, что мешают работать – жить.

Выхожу из ванной, не включая свет, крадусь в спальню и сворачиваюсь в комочек под теплым одеялом. Отключаю будильник на телефоне – завтра воскресенье – и проваливаюсь в сон.

Сон поверхностный, отрывки воспоминаний транслирует мое уставшее сознание, я мечусь в маленькой детской кровати, больно ударяясь о бортики «машинки», но не могу заставить себя вынырнуть из забытья.

Вновь переживаю первую встречу с Милосердовым, словно наяву, он протягивает мне раскрытую ладонь, приглашая. Вот уже иду по коридору, оглядываюсь, я в квартире Германа, щелчок замка и его голос:

– Родная, я дома, – устало снимает обувь, подходит ко мне, обнимает, целуя в губы. Ощущаю горечь во рту и стараюсь оттолкнуть, но Милосердов сильнее меня. – Что у нас на ужин? – Светлые глаза лучатся улыбкой.

– Я не знаю, – стараюсь вспомнить, приготовила ли я что-нибудь.

– Не страшно, сейчас закажем, а пока ждем курьера, я бы перекусил тобой.

На его губах порочная ухмылка, и я тут же ощущаю прохладу простыней обнаженной спиной. Мы уже в спальне, я распластана по кровати и абсолютно обнажена, хочется закрыться, спрятаться от пристального взгляда. Герман фиксирует коленом мои ноги, чтобы я их не сводила, а его рука движется вверх, выводя узоры по бедру.

– Гера, нет! – дергаю руками, но они прикованы к изголовью кровати. – Пожалуйста, я не хочу, – поджимаю ноги, закрываясь от прикосновений. Милосердов смотрит на меня исподлобья, улыбка превращается в оскал, и он заносит руку для удара. Зажмуриваю глаза, уговаривая себя, что это только сон, и мне не будет больно, но ужас самый что ни на есть настоящий. – Пожалуйста, – продолжаю молить, не открывая глаз. – Ты обещал, что этого больше не повторится… пожалуйста…

– Женя. – Мужской голос прорывается в сознание. – Женя, – более настойчиво разносится в моей голове. Я узнаю Лео, следуя за голосом, вырываюсь из кошмара. – Все хорошо, – вскакиваю, прикрывшись одеялом. Осматриваюсь, не веря в происходящее: мужчина заполняет собой детскую спальню, смотрится комично на фоне ярких обоев.

– Как вы здесь оказались? – жадно втягиваю воздух.

– Ирина впустила. И мы договорились – «ты»", – снимает пальто и небрежно складывает у двери. – Успокойся, – присаживается на корточки рядом со мной и большим пальцем вытирает слезы. – Это был лишь сон, – согласно киваю. А к мужским пальцам присоединяются губы, нежно собирая соленую влагу. Высушив щеки, переключается на мои губы.