Она купила два дома – один для себя, а другой рядом – для дочери с зятем, да такой, что там можно было разместить большую медицинскую приемную или маленькую клинику!

Каждому эта ситуация была по-своему выгодна, разве не так?

Они могли бы снова сблизиться. Профессиональные успехи Рене сделали бы жизнь Маргерит спокойнее. Жан-Луи Фор наблюдал за своим учеником, у него у самого была клиника на улице де ла Шез, и он мог всегда помочь молодому человеку добрым советом, если речь шла о большом проекте.

Теоретически все было четко определено, но Жанна видела еще одну проблему, требующую решения. С конца войны она чувствовала необходимость расширить деятельность своего Дома моды, немного омолодить управленческий аппарат, применить новые методы рекламы, изменить политику продаж.

Ее дочь была слишком легкомысленна и плохо подготовлена для такой работы. Зять занимался совершенно другой работой.

Тогда ей пришла в голову мысль нанять Жана Лабюскьера.

Хотя официально он стал работать в Доме Ланвен директором по рекламе в 1925 году, реальное сотрудничество началось только в 1921-м, но это не афишировалось, так же как и его работа у Пуаре и в La Gazett du Bon Ton. Без сомнения, Лабюскьер обладал всеми качествами, чтобы стать незаменимым сотрудником и надежной опорой.

Первая мировая война изменила и экономические, и эстетические основы мира моды. Даже Пуаре, едва вернувшись в строй после четырех лет отсутствия, чувствовал, что не успевает за изменениями, инициатором коих он сам и был.

Женщины уже давно выбрали простоту и удобство, оставив вычурные экстравагантные наряды, созданием которых он прославился в прошлом. Новые веяния не мешали некоторым домам моды, бывшим когда-то знаменитыми, оставаться на плаву, но только тем, кто активно работал на протяжении этих четырех лет и подготовился к революции в одежде. Дома Редферн и Ворта выжили, но потеряли былую значимость.

Усталый и постаревший Жак Дусе был полностью захвачен страстью к коллекционированию предметов современного искусства, ставшему смыслом его жизни. Он воплощал образ знаменитого кутюрье конца эпохи, поднявшегося к вершинам славы в 1900-е годы. В 1928 году его Дом моды объединился с Домом Дусе.

Дела Жанны шли лучше, чем когда-либо, и она стала вкладывать деньги в недвижимость, в частности купила землю на Лазурном Берегу, в Болье, где построила сначала одну виллу, потом вторую, «Сфинкс» – место вечного отпуска ее второго мужа. Ее Дом моды процветал. Ни один женский образ не забыт: «Нимфа» – обитательница вод, лугов и лесов; «Беатриче д’Эсте»[243] – дама из других времен; «Адвокат» – деловая женщина; «Селимена»[244] – женщина-мыслитель; «Черкеска» – женщина из дальних земель; «Лисистрата»[245] – женщина-политик; «Козетта»[246] – бедная сирота; «Пьероза» – потерянная дочь; «Жаклин» и «Жаклинетт» прославляли детские годы, как и «Ририт».

Вышивка и бисер

Украшения из аппликаций, вышивки, бисера и жемчуга – всегда были и будут особенностью Дома Ланвен.

Жанна была непревзойденным знатоком этих деталей костюма, и ее модели в этом смысле были всегда безупречны. В Париже после войны началась новая волна моды на такие декоративные наряды. После четырех военных лет дефицит на рабочие руки и материалы, наконец, закончился.

Кружева и вышивка снова стали востребованы и у модельеров, и у коммерсантов.

В музее Галлиера в 1922-м под патронатом муниципального совета Парижа прошла выставка самых последних достижений мастеров в этой области, словно став подготовкой к международной выставке, запланированной на 1924 год. По правде говоря, эта профессия была немного забыта, особенно искусство плетения кружев: там все еще царили старомодные техники и материалы, что делало процесс долгим и дорогим. Мастера-специалисты, показавшие себя на выствке, стали настоящими героями.

Модель от Ланвен, 1920-е годы

Все поздравляли месье Марселя Гретерана из Сент-Лу-сюр-Семуз, кружевницу мадемуазель де Мели из Байе, месье Лефебюра, мастера вееров из Бенша. Эксперты интересовались также и новыми технологиями, механизацией труда, новыми станками и машинами, декоративными элементами по низким ценам, универсальной вышивкой, которая могла бы использоваться где угодно. Старинное мастерство привлекло внимание нескольких хороших декораторов – Мориса Дюфрена[247], Поля Фолло[248] и Жюля Кудисера. Они предложили эскизы орнаментов, отвечавших требованиям новой моды, очень отличавшихся от старых шаблонов. Среди самых красивых экспонатов выставки были занавеси, расшитые Рольтом, с цветочным рисунком по мотивам эскизов Андре Маре[249]. Они были сделаны у Мадлен Вионне, что показывает, как мода на расшитые ткани вытеснила строгий и простой стиль.

Ручная работа или машинная вышивка, традиционный орнамент или самые новые тенденции, прежде всего речь идет о национальном ремесле. В газете Art et Decoration Анри Клузо заявлял: «Никак нельзя согласиться с тем, что в мировом современном искусстве неповторимое кружевные узоры Франции могут быть побеждены и уступить в оригинальности кружевам Вены, да и всем прочим». Под «Францией» стоит понимать всю Империю, вместе с колониями за морями.

В конце 1920-х годов это приводило в восторг Мари Дормой, писательницу и журналистку, специализировавшуюся на моде.

Она считала, что война, безусловно, заставила вышивальщиц и кружевниц использовать свои умения в других областях, более насущных, но люди не потеряли вкус к изящной отделке, единственному способу сделать обычную одежду неповторимым произведением искусства в то время, когда разнообразие материалов было недостижимой мечтой. «Мадам Дюфо и Дюфильхоль считали, что для создания нового необходимо обратиться к старому. Но они не ограничивали себя изучением традиционной национальной вышивки XVII и XVIII веков или средневековых риз и алтарных покрывал, их часто копировали разные умельцы.