Ещё одна непривычная особенность: на столе нет ничего, отдалённо напоминающего спиртное. Есть вишнёвый компот, минералка, заварочный чайник с тёмным, почти чёрным содержимым, но вина или чего-то покрепче не наблюдается. У меня дедушка, например, флягу с собственной настойкой перед гостями обязательно достаёт. Для него это знак того, что он рад всех видеть.

— Марс-абый вообще не пьёт? — тихо спрашиваю я, наклонившись к Кариму.

— Нет. Говорит, что на свадьбе мамы с отцом водку пил во второй раз в жизни.

От меня не укрывается, что в доме своих родственников Карим ведёт себя гораздо сдержаннее, поэтому в ответ позволяю себе небольшую провокацию: нахожу его ногу под столом и, поддев брючину ступнёй, тяну еёвверх.

— По жопе получишь, Вася, — ухмыляется он, незаметно щипая меня за бок.

— Когда? — почти беззвучно мурлычу я. — Когда пойдём в баню?

Эльсина дорогой мне все уши прожужжала про местную баню. Якобы она самая лучшая из всех существующих. Там и купель есть, и отдельная парная. Я уже целую ролевую игру сочинила про развратного банщика и девственницу.

— В баню мы пойдём по отдельности, — кисло роняет Карим.

Я округляю глаза: блин, серьёзно, что ли? Чтобы старички ничего плохого о нас не подумали?

И следом меня осеняет.

— И спать тоже по отдельности будем?

Карим кивает и, до того как меня с головой затапливает разочарование, быстро касается губами моего уха:

— Я к тебе всё равно приду.

— Ты так шепчешь, что мне слышно, — ворчит Эльсина.

А потом всё теряет смысл, потому что передо мной опускается тарелка с домашней лапшой, посреди которой здоровенным айсбергом, способным пустить ко дну «Титаник», торчит кусок говядины.

— Лапшу дэу-эни тоже сама делает, — говорит Эльсина, глядя, как я незамедлительно топлю в супе ложку.

Я уже и сама не знаю, чего хочу сильнее: снова пощупать кубики либо же поскорее съесть и первое, и второе, чтобы иметь возможность попробовать всё, что стоит на столе: и сладкий пирог с рисом, кортом и изюмом, именуемый губадьёй, и ароматную яблочную пастилу, свернутую в пласты толщиной с бумагу, и нарубленные куски щербета с арахисом, и медовый домашний чак-чак.

Фируза-апа, сидящая напротив, только улыбается моему аппетиту и время от времени приговаривает: «Аша, аша» (тат. кушай, кушай. — Прим. автора).

Так к концу обеда в мою копилку падают два любимых татарских слова: «Ял ит» и «Аша».

***********

— Баня и правда классная, — хвалю я, смахивая пот, катящийся из-под войлочной шапки. — Такой запах стоит обалденный.

— Это потому, что она из кедра, — поясняет Эльсина и, соскользнув с полога, плещет на камни новый ковшик воды.

В воздухе начинает шипеть и потрескивать, а в лицо ударяет густой, сладковато-копчёный пар. Я с наслаждением затягиваюсь им и, не рассчитав дозу, закашливаюсь. Горячо.

— Можно в предбаннике посидеть немного и потом снова сюда зайти, если тяжело.

— Нормально всё, — отвечаю я, не желая прослыть слабачкой. — Сидим дальше.

Эльсина снова опускается рядом, откупоривает минералку и передаёт мне. Я мотаю головой, типа я пас. Пас, потому что за столом лопала пироги в три горла и теперь боюсь, что меня даже от маленького глоточка воды разорвёт.

— А сколько Марс-абый с Фирузой-апой женаты?

Эльсина задумчиво сдвигает брови, вспоминая.

— Лет пятьдесят с чем-то. Помню, что мы круглую дату не так давно отмечали.

Я пробую на вкус грозную цифру «пятьдесят». Моя жизнь, умноженная на два, — столько времени два человека прожили вместе бок о бок. В чём их секрет? Не поверю, что не было случаев, когда они друг друга не бесили. Я сама себя бешу минимум раз в неделю, а чего уж говорить о ком-то третьем.

— Здорово, да? — переспрашивает Эльсина, так и не дождавшись моего ответа. — Сейчас такое постоянство — редкость. Я сама как подумаю, чтобы замуж выйти на всю жизнь, — не по себе становится.

— Сейчас с этим проще. Не понравилось — развёлся.

— Ну да. А ты за Карима замуж хочешь?

Мои щёки, нагретые паром, пунцовеют сильнее некуда. Вопрос застал меня врасплох.

— Мы же вроде ещё… В смысле только что… Пробуем, в общем…

Вот оно. Моё неповторимое красноречие, проявляющееся как никогда ярко, когда речь заходит о важных для меня вещах.

— Так хочешь или нет? — переспрашивает Эльсина и широко ухмыляется, в эту самую секунду выглядя женской копией Карима.

— Если бы Карим предложил, я бы такую возможность рассмотрела, — уклончиво отвечаю я.

Про свадьбу с Каримом я, конечно, думала, но уже после того, как мы расстались. Тогда в машине я в сердцах крикнула, что никогда за него не выйду, хотя на деле так далеко и не заглядывала. В двадцать два на уме больше развлечения были. Это уже потом я стала задумываться: а как бы всёмогло произойти.

— Ты почему спрашиваешь? — С подозрением смотрю в блестящее от пара лицо подруги. — Карим что-то говорил?

— Ага, — невозмутимо отвечает Эльсина. — Благословения у меня спрашивал.

Я даже ноги от волнения под полог поджимаю, думая, что Эльсина серьёзно говорит. И лишь через мгновение до меня доходит, что она шутит. Конечно, Карим бы к ней за разрешением не пошёл. Он же абый как никак.

Но ковшиком её разок огреть за такие шутки мысль, естественно, возникла.

После бани Фируза-апа усаживает нас пить чай, и снова с пирогами. Я поначалу кручу головой и делаю большие глаза, мол, вы что, юк-юк (тат. нет-нет. — Прим. автора), не могу больше. Но потом рука тянется отщипнуть немного обожаемой мной губадьи, и ещё немного. Так незаметно я съедаю два здоровенных куска и сверху закидываю три ложки вкуснейшего крыжовенного варенья.

Карима и Марса-абыя за столом нет. Час назад ушли в баню и до сих пор не выходили.

— Они могут и по два часа париться, — хмыкает Эльсина, которая, в отличие от меня, пьёт чай на сухую. — Я дожидаться точно не буду и спать пойду.

Ну а что мне остаётся? Сидеть одной за столом, прикинувшись Хатико? Надо тоже идти, а то велик риск спылесосить ещё кило пирогов и по возвращении не поместиться в юбку, которая на меня и так с мылом налезает.

— Бик зур рэхмет, — старательно выговариваю я, когда Фируза-апа провожает меня до двери гостевой комнаты на втором этаже.

Она похлопывает меня по плечу сухой узловатой ладошкой и улыбается:

— Йокла-йокла, кызым.

Слово «кызым» я знаю. Так Равиля Марсовна Айгуль называла, это «дочка» ласково. И как же хорошо становится, что кызым для каримовской даваники теперь я! Даже в носу щипать начинает. Ничего удивительного, что Марс-абый столько со своей женой прожил. Вон она какая замечательная: и добрая, и готовит так, что ум отъешь, и порядок у неё везде.