— Разжёвывать обязательно хотя бы потому, что я тебя хорошо знаю. Как только ты чувствуешь свободу, то сразу пытаешься сделать так, чтобы её стало максимально много. И глазом моргнуть не успеешь, как ты залезешь на шею. Поэтому сразу ставлю тебя в известность, что наши отношения не дают тебе никаких льгот на работе.

— Хорошо, — кротко отвечаю я. — Больше опозданий не повторится.

Карим явно удивлён такому скорому решению конфликта, и выражение его лица моментально смягчается. Он отрывается от стола и, выпрямившись, идёт ко мне. Его губы тянутся к моим, но в последний момент я уворачиваюсь.

— Вася, не начинай…

— Я не начинаю, — чеканю я, с вызовом глядя на него. — У тебя на работе тоже нет никаких льгот.

Карим издаёт протяжный насмешливый вдох и, отступив, снова опирается задницей о стол.

— Могу идти? — холодно переспрашиваю я, обхватив себя руками.

— Можешь, Вася. И разберись с этой зеленью.

Развернувшись на пятках как заправский солдат на построении, я марширую к выходу. Внутри бушуют обида и злость. Залезаю на шею, стоит мне получить немного свободы? Я? Так он обо мне думает?

— Я в обед уеду на автодром, — настигает меня в дверях. — Освобожусь к вечеру и тебя заберу. Поужинаем?

— Боюсь, у меня не получится, — отвечаю я, не оборачиваясь. — Хочу сегодня пораньше лечь, чтобы завтра не опоздать на работу.

Настроение у меня боевое. Такое, что пальцы сами собой сжимаются, как у взбесившегося Стэтхэма во второсортном боевике. Сейчас я даже рада, что Толик завалился в кабинет к Кариму со своим идиотским вопросом про доставку салата. Вася жаждет крови. Васе нужен повод.

— Всем доброе утро, — сладко улыбаюсь я, отпихнув локтем дверь в кухню. — Как настроение? Отличное? Вот и прекрасно. А я к вам по поводу отпусков.

Кондитеры и повара при заветном слове «отпуск» моментально превращаются в слух. Они у меня с начала лета себе сладкие тёплые денечки выгрызают. Все между собой переругались.

— Толик, ты ведь в августе хотел, да? — Моя улыбка становится ещё слаще, чтобы замаскировать капающий с клыков яд.

Длинная шея дёргается — Толик кивает.

— Боюсь, не получится, — с садистским удовольствием заключаю я. — В связи с открытием террасы увеличится нагрузка на кухню, так что положенные две недели отдохнёшь… м-м-м… в октябре.

И пока Толик возмущённо глотает воздух, я поворачиваюсь к Ольге, шефу- кондитеру:

— Могу выделить тебе первую неделю августа. Ты ведь хотела старшего в школу собирать, правильно?

Вообще-то Ольге отпуск так рано не полагался, но сейчас мне необходимы сильные союзники. Её в коллективе любят и слушаются, так что поддержка не помешает.

— Так мне вроде… — растерянно моргает она, но вовремя сообразив, что такой шанс упускать не стоит, торопливо договаривает: — Большое спасибо, Василина.

Так, один есть. Идём дальше.

— Марат, — улыбаюсь шефу-повару, напряжённо взирающему на меня с видом «Что это склочная коза опять придумала?», и меняю тон на приторно дружелюбный. — А ты вроде давно домой хочешь съездить? Как насчёт третьей недели августа? Толик угощает.

Марата я, разумеется, тоже выбрала неслучайно. Одного у него не отнять: в коллективе он имеет вес и проводит на кухне времени гораздо больше, чем я. Если Ольга и он будут за меня, то никаких восстаний не будет.

— Я в сентябре думал неделю попросить, но в августе будет лучше, — сдержанно отвечает он, но проблески подобострастной улыбки выдают его радость.

Второй тоже прикорм заглотил. Отлично.

— Василина, а почему им можно в отпуск, а я, как дурак, должен ждать до октября? — возмущённо верещит очнувшийся Толик.

— Спросишь у руколы, когда её привезут, — отрезаю я и, развернувшись, выхожу из кухни.

Становится спокойнее, но, конечно, не до конца. Я всё ещё злюсь на Карима за то, что отчитал меня будто непослушного щенка, неприученного поднимать лапу. И потом так запросто спрашивает: вечером поужинаем? Вот хрена с два ему.

Настроение портится ещё сильнее, после того как в обед Карим уезжает на автодром. Это значит, что до вечера он точно не постучится ко мне в кабинет, чтобы извиниться, потому что будет занят наматыванием тренировочных кругов по трассе. И сейчас в этом я тоже вижу огромную несправедливость. Раньше он непременно взял бы меня с собой. Раньше, когда у меня не было рабочего графика, потому что, собственно, не было никакой работы.

Карим звонит мне в конце дня. Я выжидаю положенные приличиями обиды пять гудков и, приняв вызов, сухо изрекаю:

— Внимательно вас слушаю.

— Ты теперь только после семи перестанешь меня на «вы» называть? — раздаётся его насмешливый голос. — Я с трассы еду, успею тебя забрать. Так что там с ужином? Не передумала?

Я хочу с ним поужинать. И чтобы забрал меня тоже, хотя бы для того, чтобы выместить на нём свою обиду за сегодняшнее утро, а не держать её в себе. Но вот кто так спрашивает? «Не передумала?» Это же мне нужно признать, что я передумала, и тем самым выставить себя дурой.

— Нет, не передумала, — всё так же сухо отвечаю я. — И забирать меня не нужно. Я к Миле поеду.

Про Милу я только что выдумала, чтобы Карим не приехал меня забирать. Почему я хочу, чтобы он не приезжал? Чтобы так он сильнее ощутил степень моей обиды, на случай если до него так и не дошло.

В трубке повисает напряжённое молчание, после чего Карим натянуто отвечает:

— Хорошо, понял тебя. Миле привет.

Я отдираю от уха динамик, в котором издевательски бьются гудки, и всерьёз раздумываю о том, чтобы лишить в этом месяце премии каждого сотрудника. Просто чтобы им стало так же плохо, как мне сейчас.

********

— Кушать будешь? — Мила громыхает створками шкафов, доставая чашки и заварку. — Есть борщ, пироги с рыбой и саго. Шубу не предлагаю, потому что ты её не любишь.

Чтобы окончательно не портить себе настроение и не торчать дома с Таней, которая после работы ещёминимум два часа проводит за ноутбуком с очередным договором, я поехала в гости к сестре. Мила, которая переживает очередной период безработицы по причине разногласий с руководством, с радостью меня приняла.

— Столько еды, как у тебя, даже в «Родене» нет, — подначиваю её я. — Не замечала в тебе этой тяги к готовке. Давай пирог с рыбой.

Повозившись с микроволновкой, Мила плюхает передо мной здоровый ломоть румяного пирога и чашку с пакетированным чаем.

— Я так-то замужем, Васян. Если Сева с голодухи загнётся, где я второго такого найду?

— Ну да, — усмехаюсь я. — Твой характер не каждый выдержит.

— Чья бы корова мычала, — беззлобно хмыкает Мила и, выдвинув стул, садится напротив. — Рассказывай. Как дела, какие новости и как поживает любовь всей твоей жизни Каримыч?