Пока ехали по проселку, Ксения молчала. Заговорила, когда выбрались на основную трассу:

— Тебе нравится твоя работа?

Райво лихо обогнал грузовик и только после этого ответил:

— Нравится, что мы сами себе хозяин. А работы я не боюсь.

Ксения решила уточнить:

— И коров доить нравится?

— Не думал о таком. Машина доит, не человек, а машина я знаю.

— Можно я завтра тоже попробую?

— Если не пугаешься навоз, пробуй, — улыбнулся парень. Желание русской горожанки познакомиться с их фермерским трудом ему понравилось.

До Таллинна доехали быстро. Две черные машины катили за ними на небольшом расстоянии, но Райво больше внимания на них не обращал.

— Где ты встретишь друга? — спросил он, притормаживая у первого столичного светофора.

— Где-то в Пирита есть отель времен Олимпиады. Нам туда.

— Понял тебя.

Весь Таллинн можно проехать за двадцать минут. Через пятнадцать они свернули к морскому берегу, и Ксения увидела гостиницу, смахивающую на корабль. Она достала мобильник и, набрав номер, сообщила о прибытии.

Через три минуты из стеклянных дверей появился Гарик Тришин. Сверкая очками и бритым черепом, юрист Дроздецкого нес в руках свой неизменный кейс и живо крутил головой, пытаясь обнаружить Ксению.

— Подожди меня. Я недолго, — попросила девушка водителя и, выскочив из машины, быстрым шагом направилась к входу. Но не успела поздороваться за руку, как Гарика с двух сторон схватили крепкие парни в камуфляже.

— Кто он вам? — сурово спросил у Ксении один из молодцов.

— Ребята, все в порядке. Пароль — муст коер, — ответил за нее Гарик, и его тут же отпустили. Ксения покрутила головой, но парни исчезли.

— Молодцы, хорошо работают, — улыбнулся юрист. — Зачем вы меня вызвали? Я еще не заявил о наследстве. Осталось дня три на формальности.

— Давайте пройдемся. Где тут можно прогуляться, чтобы нас не слушали?

— Пошли на пляж. Сегодня дождик, и там мало народу. — Он взял ее под руку, и они вышли к морю. На берегу пахло гниющими водорослями и дрались чайки. Их резкие крики заставили Ксению поморщиться.

— Я вас слушаю, — напомнил Гарик о ее желании побеседовать.

— Скажите, я, правда, очень богатая?

— Если считать женщин России, в пятерку войдете, а может, и в тройку. Но это потом. Пока вы еще не вступили в права наследства.

— Но вы уже тратите деньги на мое житье, охрану. Значит, что-то есть?

— Я же объяснял. Есть один счет, которым ваш друг разрешил мне пользоваться.

Ксения тряхнула головой:

— Я все помню. Там хватит денег, чтобы нанять киллера?

— Ты о чем, девочка? Я же не бандит, а совсем наоборот.

— Вы юрист, а юристы должны творить правосудие. Я хочу убить Фигмана. Я ему Сереженьку не прощу.

— Ксюша, я начинаю вас бояться. Большие деньги плюс такие мысли штука страшная. Вы уверены, что вам не нужно пообщаться с психотерапевтом?

— Я в своем уме. Неужели вы не понимаете, что человек обязан отвечать за свои поступки? А мужик тем более? Ваш Фигман негодяй и убийца.

— Отправить его под суд я могу попробовать, но убить…

Лицо Ксении побледнело, она едва сдерживала истерику и неожиданно перешла на «ты»:

— Ты что, не в курсе? Он все суды покупает, как семечки. Мне же Сергей рассказывал, как Фигман платит судьям, чтобы те подтверждали банкротства его конкурентов. Зачем его доводить до суда? Чтобы он над нами посмеялся?! Только убить. Любые бабки плати, но найди того, кто сможет.

— И сколько же вы готовы заплатить палачу? — усмехнулся Тришин.

— Миллион, два, сколько нужно. Да я все бабки отдам. Это же его деньги. Пусть они и отомстят за Сереженьку.

— Так, девочка, давайте успокоимся. Я возвращаюсь в Москву, заканчиваю наши дела и заодно обдумываю ваше предложение. Если после получения наследства, когда вы поймете, насколько богаты, ваше желание останется столь же горячим, мы к этому разговору вернемся. Кстати, за рулем очень симпатичный ариец. Он за вами ухаживает?

— Молодой фермер, сын хозяина моего хутора. Похоже, я ему нравлюсь. Теряет при мне дар речи. Но Ксюше сейчас не до лирики. Мысли другим заняты.

— Убийством Фигмана?

— Вполне возможно. И прошу не иронизировать. Если теперь ты мой юрист, так выполняй мои просьбы. И не волнуйся, тебя не обижу.

Ксения развернулась и быстро пошла назад к машине.

«Вот черт, уж не подписал ли себе Фигман сегодня смертный приговор?» — подумал про себя Тришин и направился к стоянке такси. Помимо кейса, вещей юрист с собой не возил. Иных дел, кроме встречи с клиенткой, им в Таллинне не намечалось, и он вполне успевал на московский экспресс.

* * *

Вернувшись из ресторана после застолья с начальником управления, Борисевич поспешил на работу, но к себе в кабинет заходить не стал, а прямиком направился в городской паспортный стол.

Младший лейтенант Валентина Кузнецова сидела у компьютера. Со следователем Кузнецова никогда не общалась, но в столовой управления встречала часто. Знала молодая паспортистка и о том, что Борисевич досрочно получил очередное звание подполковника. Поэтому вскочила с места и поздоровалась.

— Садись, Валя. Ты должна мне честно сказать одну вещь.

— Я, товарищ подполковник, никогда не обманываю. Спрашивайте.

— Ты дала Чижику справку о Василии Танцкове?

Сотрудница густо покраснела, но взгляда не отвела:

— Я не знала, что у Леонида Петровича Санькова уголовное прошлое. Он принес бумагу из отдела кадров московского банка. Это его партнеры. У него был их запрос на имя Танцкова. Я не удивилась. Банки, принимая на работу, часто интересуются, нет ли у человека судимостей или других неприятных моментов биографии. Я подготовила справку, но товарищ генерал меня ругал, и справку я не дала.

— Это я все знаю. Ты мне скажи вот о чем. Выведал у тебя Чижик, ну этот Саньков, что у Танцкова была сестра Катя?

Кузнецова на минуту замялась. Борисевич ее ободрил:

— Тебя никто наказывать не собирается, но мне это надо.

— Да, я сказала ему по телефону, что интересующий его человек судим не был, и в милиции зафиксирован по делу гибели несовершеннолетней сестры только как свидетель.

— Спасибо, Валечка. Садись и работай дальше.

— Меня теперь накажут?

— Я же сказал. Это для меня лично. Но в дальнейшем действуй осмотрительнее.

— Я больше никогда не буду. Честное комсомольское.

— Хорошо. Саньков когда собирался к тебе прийти?