На четвертый день утром ему позвонил начальник управления. Генерал Леденько просил срочно приехать на службу и, не заходя к себе в кабинет, подняться к нему. Борисевич еще не успел влить в себя очередную порцию водки, но выглядел скверно. Жена даже заволновалась, не заболел ли ее супруг. Он наскоро побрился и вышел из дома. Шагая по улице, смотрел вниз. Ему казалось, что все прохожие взирают на него с тем же чувством, которое он сам к себе испытывал.

Генерал поднялся навстречу своему сотруднику с радушной улыбкой. Пожимая Борисевичу руку, заглянул ему в глаза и покачал головой.

— По роже вижу, казнишь себя, Коля…

— Почему казню? Культурно отдыхаю. Ты же сам, генерал, советовал мне водочки выпить. А начальство надо слушать, — улыбнулся Борисевич. Но улыбка получилась вымученной.

— Ладно, давай не в кабинете. Я тоже себе выходной заработал. Поедем куда-нибудь, посидим. Ты же обещал мне звездочку обмыть, а заныкал. Обмоем, заодно и побалакаем. — И взяв подчиненного под локоток, вывел из кабинета. Бросив секретарю в приемной — «Сегодня до вечера занят», подтолкнул Николая Игнатьевича к выходу. Они спустились вниз и вышли на улицу. Леденько махнул кому-то рукой. Через секунду к ним подкатил представительского класса «Форд», и водитель резво распахнул обе дверцы.

— Нет, Трофимыч, мы оба назад залезем, — сказал он водителю, подождал, пока подполковник заберется в салон, уселся с ним рядом и тронул водителя за плечо: — Давай на Купалу к узбекам. И недалеко, и вкусно.

Лимузин не успел притормозить у парадного ресторана, из него выскочил метрдотель, мужчина ярко выраженной восточной внешности, и, широко улыбаясь, распахнул обе двери:

— Дорогим гостям у нас всегда рады!

У столика, уже накрытого на две персоны, Борисевич отметил всего два стула. Кроме зелени и лепешек на столе их ждали два чайника с горячим чаем, две пиалы, а в вазочках мед, фисташки и курага.

— Ты, Рахим, нам свои восточные обряды не демонстрируй. Принеси водки и закусить. Вот еду вашу я уважаю. Только плова нам не надо. Рано еще. Тащи чего полегче. Ну манты, например.

— Сейчас все будет, товарищ генерал, — растянул Рахим рот до ушей. — А чаек не помешает. Пусть стоит. Может, пригодится.

Борисевич понял, что его начальника тут хорошо знают:

— Твой любимый ресторан? — спросил он, не замечая, что с момента встречи перешел с генералом на «ты». После их последнего разговора, когда Леденько открылся подчиненному, называть начальника на «вы» у подполковника язык не поворачивался. Да и Леденько воспринимал это как само собой разумеющееся.

Закуски появились быстро и с нарастающим разнообразием. На столе едва осталось место для сигарет и пепельницы.

— Приятного аппетита, — пожелал им метрдотель и поспешил удалиться. Но Леденько его остановил:

— Рахим, зачем ты нам Маланьину свадьбу устраиваешь? Я не просил столько.

Узбек приложил руку к сердцу:

— Обижаете, товарищ генерал. Вы сегодня мои гости. Чем хочу, тем и угощу. Счета вам не будет.

— Раз угощаешь, хрен с тобой, подхалим херов, — беззлобно проворчал Леденько, пережидая, пока два официанта наполнят их рюмки водкой, а фужеры минеральной водой. — Ну, Коля, давай разом и за твою звездочку и за твою целку.

— Про целку не понял, Вадим Савельевич. Будь добр, объясни подчиненному.

Генерал хмыкнул:

— Сначала пей. А лекции потом.

Мужчины чокнулись и выпили. Леденько закурил:

— Я понимаю, Коля, каково тебе сейчас. Поверь мне, прошел через это. Но нашему брату через это всегда проходить приходилось. Разница в том, что тебе целку сломали в суверенной Беларуси, а мне еще в Советском Союзе. Я тоже в майорах ходил. Замом начальника городского розыска назначили. И в это время в автокатастрофе погибает Машеров. Ты же не мальчик, должен помнить, что значила фамилия Шелест тогда в Белоруссии?

Борисевич угрюмо слушал и молчал. Фамилию первого секретаря республики он помнил прекрасно. Но уже по началу истории догадался, куда клонит Леденько. Генерала его угрюмое молчание не остановило, и он продолжил:

— Мужика, который выкатил свой грузовик на трассу, я расколол до сраки. Но концы от него потянулись длинные. Я было за них дернул. Но тут меня вызвали в КГБ и сказали: «Хочешь жить, прикрывай дело. Виновный есть, вот и передавай его суду». А потом и виновного не стало. Шлепнули, как твою Могилец. А я промолчал. Испугался. Мы, Коля, хоть и менты, но живые люди. Это только в детективах о непримиримых следователях пишут. За свою голову каждый держится. А когда за тобой баба и дитя, ты для них голенький.

— Вижу, Вадим Савельевич, ты полностью в теме. Согласен я с тобой, но от этого не легче.

— Тогда давай по второй, — генерал подмигнул Борисевичу и, не дожидаясь холуев, разлил водку. Долго закусывали молча. Видно, каждый заново переживал момент лишения профессиональной «невинности». Первым нарушил паузу подполковник: — Не обижайся, Вадим Савельевич, не смогу я больше работать.

— Ну и дурак. Тебе до пенсии крохи остались. Дослужишь, и тогда с нашим удовольствием. А сейчас не пущу. Мне хорошие следователи нужны. Нечисти развелось много, часть ее мы все-таки убираем. Так что не скули.

— Я все же не понимаю, — вздохнул Борисевич.

— Все ты, Коля, понимаешь. Столько, блядь, жить на свете и не понимать дубина может. А ты не дубина.

— Я не об этом. Смотри, генерал, у нас вроде порядок. Батька сам не ворует и воров не любит. Медицина бесплатная, образование тоже пока почти бесплатное. А все равно они сильнее.

— Ты как ребенок. Батька не ворует, а от воров зависит. Газ нужен, нефть тоже. Сейчас редкий случай — и у нас и в России честные мужики у власти. Но они не космосом правят, а живыми людьми. Вспомни Петра Первого и Алексашку Меншикова. Тот все от царя имел, а воровал. И признавался, что не может по-другому. А у нас чем лучше? Даже при Сталине воровали. Боялись, но перли. И потом, — генерал оглянулся по сторонам и понизил голос: — Мы же живем за счет России. Батька устроил маленький театр на деньги большого спонсора. Белоруссия была и будет частью Российской Федерации. Еще год, два, ну пять, и все станет на места. Ты что, этого не понимаешь?

— Я милиционер, а не политик, — уклонился от дискуссии Борисевич.

Генерал нервно достал из пачки очередную сигарету:

— Ладно, хватит. Скажи мне о другом. Ты по делу девчонки, что с балкона бросилась, ее брата допрашивал?

— Вызывал я его. А что? — насторожился Борисевич.

— Справки тут о нем наводили.

— Кто?

— Бизнесмен один. Только по жизни он вором в законе считается. Кличка есть, Чижик. Ты его знаешь…

— Как не знать?! Сам два раза за разбойное сажал, — усмехнулся подполковник. — И что же ему надо?