Встревоженный, он оглядел палату. Почему они ей не помогают? Она казалась измученной, ее светлые волосы упали на брови. Он спокойно стоял рядом, стараясь не выказать беспокойства, потому что это могло расстроить ее. Он думал, не стоит ли погладить ее руку, попытаться каким-то образом успокоить ее. Но решил этого не делать. Лучше оставить ее в покое, дать отдохнуть.

Какая она странная птичка. Когда они были подростками, трудно было бы найти более разных людей. Он был полон мечтаний, которые бывают у успешного юного атлета. Она была для него загадкой. Он не знал ее, разве что она вносила раздражение в его жизнь. Не то чтобы он на этот счет беспокоился, по причине, которую он сейчас понимал слишком ясно, — она делала его смешным.

Он в первый раз вспомнил, как кто-то показал ему комиксы Сары, которые она озаглавила «Ад на земле». Школа не была спонсором этих публикаций. Хотя они были самой популярной вещью и переходили от ученика к ученику, как папироса марихуаны на вечеринке.

Уилл не вспоминал об этом долгие годы, а сейчас незрелые рисунки Сары отчетливо возникли перед его глазами. Она высмеивала все — от осеннего парада до еды в кафетерии и девочек, делающих косметические операции, — включая сестру Уилла, Брайди. Однако по большей части сарказм Сары распространялся на людей, к которым жизнь и все ее удовольствия приходили легко. На людей, которым не приходилось потеть ради оценок или бороться за спортивные достижения в команде, на людей, которые за обедом могли сидеть где угодно, ходить на свидания с кем захотят и очаровывать любого учителя в школе.

Таких людей, как Уилл. Она высмеивала его немилосердно. Ее откровенно дразнящие рисунки изображали его как создание с пустыми глазами, квадратной челюстью и такими широкими плечами, что он не мог пройти в двери. Его приводил в ярость этот персонаж из комиксов, озабоченный собственной важностью, одержимый заботой о своей внешности, использующий свой талант и обаяние, чтобы манипулировать любой ситуацией к своей выгоде.

Он притворялся, что смеется над «Адом на земле» вместе со всеми, но глубоко в душе карикатуры на него заставляли его корчиться от смущения. Хотя он никогда бы этого не признал, он знал, по какой причине ненавидит комиксы.

Потому что она была права насчет его. Ее портрет был абсолютно точен.

Может быть, он не был таким тупым и беззаботным, как на карикатуре, но он был самовлюбленным и подлым, каким она его и рисовала. Она протягивала ему зеркало, и ему не нравилось то, что он в нем видел.

— Сара! — У входа в отделение скорой помощи стоял Натаниель Мун. Он торопливо вошел. — Что происходит?

— Привет, папа. — Она приподняла маску и сделала героическую попытку улыбнуться.

Ее отец, казалось, был в ужасе. Он испытал неожиданное чувство общности с Натаниелем — они оба были отцами-одиночками.

Натаниель неловко погладил ее по плечу:

— Как ты? Что случилось?

Уилл рассказал ему обо всем, стараясь, чтобы все выглядело обыденно. Но он видел тревогу в лице Натаниеля: не было ничего обычного в том, чтобы молодая женщина упала в обморок.

Когда несколько минут спустя вошел доктор, на его лице было странное выражение. Он не то чтобы улыбался, но его походка была упругой. Уилл почувствовал себя лучше при виде доктора, который выглядел спокойным и уверенным.

— Мне пора, — сказал он, отступая, чтобы дать им побыть наедине.

— Спасибо, — пробормотал Натаниель.

Глаза Сары следили за доктором. У него в руках была папка.

— Ваши анализы готовы, — сказал он.

— Спасибо за то, что пришли, — сказала Сара в тот вечер, открывая дверь Уиллу Боннеру.

Он шагнул внутрь коттеджа, и ее пронзило чувство, что он слишком велик для этого места. Слишком высокий, слишком широкоплечий, слишком настоящий, и вообще слишком…

Фрэнни была в восторге от возвращения домой. Она весь день провела с Уиллом и с Авророй. Уилл предложил взять ее на ночь, поскольку Сара не должна была вернуться домой раньше девяти. Это было бы правильно, правильнее, чем просить его привезти собаку, но Сара была не в том состоянии ума.

— Уилл, я вам очень благодарна, — сказала она, и ее голос звучал исключительно спокойно.

— Не за что. — Он стоял с бейсбольной кепкой в руке и смотрел на нее. Он ожидал объяснений и, без сомнения, гадал, что произошло.

Сара поймала его взгляд. Единственное, что ей оставалось, — это сообщить: «Я беременна».

Вот. Слова сказаны. Новость, которую ей сообщил доктор, теперь повисла в воздухе, создавая невидимую, но неотвратимую реальность. Это было мгновение, которое изменило все — ее будущее, ее мечты, жизнь, которая, она думала, у нее будет. Она много раз воображала себе это, но не представляла, что первым сообщит эту новость почти незнакомцу.

К его чести, он воспринял эту новость довольно хорошо.

— Стоит принести поздравления?

— И да и нет. Я хочу сказать, это что-то, чего я хотела. Но… не сейчас. — Она все еще слышала слова доктора.

Она была беременна.

Неожиданно, невероятно, потрясающе беременна.

Это была воплощенная мечта. Это был ее самый ужасный кошмар. Она все еще была в шоке. Беременность была последнее, чего она ожидала. Точно, в последние несколько недель были определенные симптомы. Она думала, что ее задержка объясняется тем, что она перестала принимать хломид, и считала, что ее тошнит и у нее странные вкусы от расстроенных нервов. Сегодня она узнала, что всему этому была причина, и она не имела никакого отношения ни к концу ее брака, ни к началу новой жизни. Ребенок.

— Не могу сказать, как я благодарна вам и Авроре за то, что помогли мне сегодня, — сказала она. На мгновение она почувствовала себя словно в нереальности. Вот она стоит с мужчиной, которого когда-то обожала и ненавидела всей своей страстной подростковой душой. — Пожалуйста, присаживайтесь. Я хочу сказать, если у вас есть время.

Его сомнения были полны многозначительности. Они были незнакомцами, они были такими всегда. Не важно, сколько прошло времени со школы, она все еще была таинственной цыпочкой с хрупкими плечами, а он — похожим на бога атлетом.

— Спасибо, — сказал он и уселся на застеленную синелью софу.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить?

— Я в порядке.

— У меня нет пива, но есть бутылка пино…

— Сара.

Она глубоко вздохнула:

— Я болтаю.

— Присядьте. — Он взял ее за руку и потянул на софу рядом с собой. — Послушайте, — сказал он, — чтобы это было ясно, — я хочу, чтобы вы знали, что я на сто процентов уважаю вашу частную жизнь.