- А на чём?

- Я взял опять машину в прокате. Очень скромную, как ты любишь.

Надя хихикнула. Автомобиль и впрямь был не шикарным, но и не плохим – чёрный «Volkswagen» старой модели, но в отличном состоянии как снаружи, так и внутри. Мотор урчал глухо и ласково. Серый мохнатый друг человека лежал на заднем сиденье и дружелюбно поблёскивал глазами.

- Привет, малыш! – сказала ему Надя, усевшись на переднее и развернувшись полубоком.

Пёсик приветливо махнул хвостом и утробно проворковал что-то ласковое.

- Какой милый! – воскликнула Надя и протянула руку, чтобы потрепать собаку по голове.

Вася трагически вздохнул:

- Как немного нужно псу, чтобы показаться милым! Я, вроде, веду себя не хуже, но малышом ты меня не называешь…

Надя рассмеялась в голос:

- Вот уж кто-кто, а ты точно на малыша не похож! Могу называть тебя верзилой, если хочешь…

Вася страдальчески сморщился и отвернулся, чтобы вырулить со двора. Выглядел он так же хорошо, как и вчера, только джинсы надел целые. Фигура у него была неплохая: худощавая, но пропорциональная и гармоничная. Широкие плечи, узкая талия, длинные ноги, мускулистые предплечья. Конечно, Алёша со своей массивностью зрелого мужчины притягивал Надю больше, но тут нельзя было с уверенностью сказать, нравилась ли ей его фигура сама по себе или из-за влюблённости. Как известно, не по хорошу мил, а по милу хорош.

В приюте собаку приняли, но сказали, что держать её у себя будут только неделю, а потом отдадут в первые попавшиеся добрые руки. Надя слегка закручинилась.

- Ты чего переживаешь-то? – поинтересовался Вася, положив руку ей не спину. – Если хозяева трубку не берут, значит, не нужен.

- А вдруг у них случилось что-то?

- Ох, Надюха, за всех не напереживаешься…

- Но равнодушие мне кажется бесчеловечным.

- Интересная ты. Необычная. Равнодушие сейчас в тренде.

Он отвёз её в центральный парк культуры и отдыха, купил ей капучино, они побродили по серым дорожкам между почти голых чёрных деревьях, а потом вдруг пошёл снег. Такой крупный и красивый, каким редко бывает первый снег. Он принялся быстро устилать дорожки парка, скамейки и большие ветви деревьев. Надя с Васей долго молча зачарованно смотрели на это волшебное природное шоу, а потом он вдруг, совсем как Алёша, принялся щупать её ладошки и безапелляционно заявил:

- Пошли греться в кафе!

Надя не стала спорить: настроение у неё было лирическое, а не боевое.

- Таня говорила, что ты встречался с Лизой, - неожиданно для самой себя, сказала она, когда Вася сделал заказ и официантка отбыла на кухню.

- Да? – удивился он. – Хочешь об этом поговорить?

Надя пожала плечами:

- Она показалась мне… несколько поверхностной.

Вася рассмеялся:

- Да ты мастер красиво говорить о некрасивых вещах!

- Это называется эвфемизм.

- Да уж где уж нам, простым деревенщинам…

- Простым юристам, ты хотел сказать? Ты, кстати, на каком курсе?

- На пятом. В этом году заканчиваю, наконец-то.

- Значит, мы с тобой почти ровесники?

- Это вряд ли. Разве что ты тоже прослонялась после школы пару лет, пиная балду.

- Так ты называешь службу в армии?

- В армии, к твоему сведению, один год служат. И нет, я не служил. Батя отмазал.

- А чем занимался?

- Я же сказал: пинал балду. Доигрывал в бунтующего подростка.

- А потом что случилось?

- А потом я понял, что мойщики машин, заправщики, подсобники на стройке много не зарабатывают – и пошёл учиться.

Надя слушала его с мечтательной улыбкой на губах. Ей нравилась эта беседа, потому что Вася не рисовался перед ней, а говорил просто, как есть. И он не кичился своим отцом и его связями – и это замечательно.

- Давай лучше о тебе поговорим, - предложил Вася. – Ты у нас коренная москвичка?

- Да как же! – фыркнула Надя. – Если я и коренная кто-то, то поездница. – Мы с родителями всю страну исколесили вдоль и поперёк.

- Батя – военный?

Надя кивнула.

- Понятно, где ты со своим, кхе, мужем познакомилась…

Надя молча опустила глаза. Ей было больно слышать про Алёшу.

- На сколько он тебя старше? – продолжал бить в больное место Вася.

- Я не хочу об этом говорить!

- Ну и зря. Может, все твои печали рукой разводятся.

- Какие печали?

- Которые у тебя на лице написаны.

Надя снова потупилась. Но не смущенно, а обречённо. Вздохнула, решаясь на что-то и ответила:

- Ну да. Он считает меня ребёнком.

- Так значит, он пед*фил?

- Ты думай, что говоришь! – неожиданно для самой себя, разозлилась Надя. – Мне 21, вообще-то!

- А это тут причем? Мы говорим о его отношении. Если он считает тебя ребёнком, зачем женился?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Надя разочарованно покачала головой. Ну конечно, поделиться с Васей своими переживаниями было глупой затеей.

- Ну извини, сорвался немного, - примирительным тоном сказал парень и тронул её ладошку, лежавшую на столе. – Просто я вижу, что он… ну, в общем, я и сам знал то, что ты сказала. Но не могу понять, зачем всё это…

Да конечно, где ему понять? Надя отняла у Васи свою руку, усилием воли выдавила из себя улыбку и предложила:

- Давай лучше про Стругацких поговорим?

После обеда Вася потащил её на каток, а она согласилась из-за весьма странного и нелогичного чувства долга по отношению к нему. Странно, чем это она ему обязана? Но отказываться было неловко. Однако после катания Надя весьма удачно вспомнила, что ей нужно ещё почитать расследования, и Вася отвёз её в общежитие. Вышел из автомобиля вместе с ней, приблизился, положил руку на плечо:

- Может, съездим завтра после учёбы в приют навестить лохматого?