и не ешь, – глаза нахаленка жадно уставились на жирный сверток в моей руке, будто это не он только что заглотил две такие же точно, огромные «язвы» и полведра газировки.

– Тебе станет дурно, – Даная взъерошила светлый пушок на голове Лехи, и он прищурился блаженно, как Люцифер, которому перепал сегодня с утра нехилый кусок говяжьего стейка. Белобрысый падшей ангелочек свистнул рибай с моей тарелки, пока я отвернулся на секунду, оставив меня голодным и злым.

– Ну уж нет, это мой гастрит. Фиг тебе. Я никогда и ни с кем не делюсь едой, женщиной и машиной. Уясни, лосенок, – рявкнул я, и вгрызся в подозрительную «вкусняшку». Боже, мне показалось, что я умер и попал в рай. Рот наполнился нежным мясом, соусом, кусочками овощей. Просто взрыв вкуса. Очнулся, осознав, что облизываю вымазанные пальцы. – Гадость какая, – простонал я, боясь, что не удержусь и сожру и промасленную бумажку.

– Ага, редкостная, гадость, – хихикнул постреленок. – Отрава. Тебя вон до припадка скособочило. Я ни разу не видел, чтобы мега шавуху проглатывали целиком. Тебе, папуля, можно в цирке выступать с номером «глотатель шаурмов». Все факиры копыта от зависти пооткидывают. Куда им бедолагам с саблями своими. И, кстати, все ты врешь. Данька наша общая, так что придется тебе смириться, ты делишь ее со мной.

– Шаурм, шаурмей, шаурмов. Неважно. И вообще, зарубите себе на носу, я своя собственная, – нравоучительно поправила своего любимца Данька, сморщив свой конопатый нос. Ее бы я сейчас тоже проглотил, ей-богу. Прямо с дурацкими ботами и клеенчатой сумкой, похожей на торбу нищего калики. Да, шоппинг нам нужен срочно. Ее страшно уродуют эти дешевые манатки.

– Мечтай, ушастый, – ехидно хмыкнул я, прижав к себе маленькую женщину. Она зашипела тихонько, как маленький чайник закипающий. Стыдливо отпрянула. Моя она. Только моя.

– Вы глупые мальчишки, – улыбнулась Даная. – Что большой, что малый. Но я вас…

Мы с Лехой замерли на месте, уставившись на покрасневшую Ламу, которая странным образом сделала нас семьей. Чужая женщина связала наши судьбы в одно цельное полотно.

– Что ты нас? – Задал Лешка важный вопрос, который не решился задать я.

– Я вас разочарую, наверняка. Так что зря вы делите шкуру неубитого медведя. Пойдемте уже дальше. У нас полно работы. Список из школы огромный, – фыркнула эта бесстыжая холера и почапала вперед, едва переставляя свои убогие колодки, недостойные царевны.

– Я думал ты нас любишь? – в след ей выкрикнуло мое бесхитростное кровное продолжение.

Даная дрогнула плечами, но не ответила. А я так ждал. Мы с Лехой ждали.

Терпеть не могу торговые центры. Мне нравятся маленькие камерные бутики. Где-нибудь на улочках Милана или Парижа. Такие, где любимым клиентам подают кофе в маленьких чашечках, и намазанные джемом круассаны, пока продавцы ненавязчиво втюхивают тебе какую-нибудь сумочку, ценой в бюджет африканского государства. И ты ее берешь, потому что стесняешься сказать этим милым людям, что их труды напрасны. А потом стоишь посреди улицы, пытаясь осознать всю степень своего кретинизма.

– Макар, что с тобой? – встревоженно спросила Данька, когда мы навьюченные, словно караванные мулы, выпали из третьего по счету магазина. Видимо ее напугала моя перекошенная безумием физиономия. Шоппинг превращает меня в неадекватное беспозвоночное. Сегодня я еще долго вытерпел. И то, только потому, что мы покупали не тряпки, а компьютер Лехе, который от восторга даже перестал болтать без умолку, графический планшет для Данаи, упирающейся даже не как лама, а как упрямая ослица.

– Шаурма свежая была, не от нее точно эффект, – перебил Ламу Леха, прижимающий к груди коробку с компьютерной мышью, так крепко, будто боялся, что у него отнимут его сокровище.

– Все в порядке. Дальше сами. Я не вынесу одежных магазинов. Мне нужно отлучиться по делам. Проверить работу служащих в «Боярке». И, пожалуйста, купи себе сумку и обувь. Пять сумок, и десять пар обуви. Я тебя умоляю. Потому что то, что ты носишь на ногах похоже на копыта, – рявкнул я, сунул в руки растерянной ламы банковскую карточку и со спринтерской скоростью ломанулся в сторону офиса.

– Здравствуй, Генка, – рявкнул я, ввалившись в кабинет генерального менеджера сети бутиков «Боярка» Женщина, сидящая в офисном кресле, посмотрела мне в глаза и нахально закинула ноги, обутые в дорогущие туфли, на полированную столешницу.

– И тебе не хворать, о мой повелитель, – оскалила она идеально – белые зубы. – Чем мы заслужили честь вашего появления в нашей убогой юдоли печали и угарно-рабочей скорби? Или вы, о луноликий, решили на хрен уничтожить наш модный мирок, одним своим взглядом? И нам придется теперь ходить с протянутой рукой, дабы не сдохнуть с голоду? Всему коллективу в количестве полутора сотен человек. Тогда вы не луноликий а козлорогий.

– Язва, – хмыкнул я.

– Сто раз говорила тебе, Боярцев, не называй меня Генкой, – наконец соизволила подняться со своего места моя правая рука, Генриетта Альбертовна. – Чем обязана сошествию с небес великого и ужасного божества?

– Я пришел сообщить, что теперь управлять магазинами будет моя жена, – ощерился я, с удовольствием наблюдая за вытягивающейся физиономией нахальной ледяной бабы. – Я обещал ей это место, Генка.

– То есть, ты меня увольняешь?

– Хотел бы. Ты слишком наглая для наемной служащей, – мой хохот потонул в злобном рыке бабы, у которой, как я подозреваю, под юбкой спрятаны стальные тестикулы. – Но… Только ты сможешь поднять модный дом «Боярыня» который я решил создать.

– Ты больной? – змеиная улыбочка, заигравшая на искусственных губах Генриетты, не выглядела издевательской. Скорее заинтересованной и абсолютно плотоядной. – Я тебя разочарую. Модный дом не может существовать без сильного модельера.

– Он у меня есть, детка. Точнее она, – гордо сообщил я. – Луи сказал, что она станет звездой. А он никогда не ошибается.

– Луи не ошибается, – выдохнула Генриетта, и вот сейчас этот ее вздох мне не понравился. – Только вот тебе он не отдаст то, что пометил.

– Это мы еще посмотрим, – слишком самоуверенно заявил я. – Она моя. Ген, я влюбился, кажется.

– Эх, Боярцев. Кабы я тебя не знала, может и поверила бы в сказочку со счастливым концом. Ладно, веди свою мадаму знакомится. Я введу ее в курс дел.

– А вы знакомы. Ты ее выгнала отсюда, и наговорила кучу гадостей. Мою жену зовут Даная.