— И почему вы даже словом не обмолвились об этом вчеравечером?

— Вчера у меня был очень напряженный вечер.

— Ох, ваши таинственные дела.

Он покинул меня и Алану Рей еще до окончания выступления вклубе, улыбаясь с таким видом, словно имел какой-то грязный секрет.

— А после этого я был занят еще больше. — АсторМихаэле устало вздохнул, — Давай встретимся в два часа в центре, и я всеобъясню.

— Объясняйте что угодно, только принесите контракты.

— Контракты? — спросила мать в тот момент, как яотключилась. — Надо понимать, ты добилась, чего хотела?

Я посмотрела на свои руки. Они дрожали — наполовину отпохмелья, наполовину от волнения.

— Да, так оно и есть.

Она посмотрела в окно.

— Не понимаю, зачем мы впустую тратили все эти деньгина школу, если ты в состоянии просто взять и сделать что-то вроде этого.

— «Джульярд» не пустая трата денег, мама. Но со школой…покончено.

Она смотрела на меня, пытаясь придать лицу выражениенедоверия, хотя понимала, что я права. С каждым днем на занятия приходило всеменьше учеников, но и они планировали найти способ сбежать из города. ЭлленБромович все говорила правильно: неделю назад оркестр старшекурсников былофициально распущен до конца учебного года. Инфраструктура рушилась прямо наглазах.

— Плюс, — добавила я, — это мечта моей жизнии все такое.

— Твоей жизни? Тебе всего семнадцать, дорогая.

Я уставилась на маму, готовая ответить очередной резкостью,но ее глаза засияли в солнечном свете, и внезапно я заметила то, чего никогдане могла даже вообразить: моя несгибаемая мать выглядела хрупкой и уязвимой,как будто беспокоилась о будущем.

У меня возникла мысль — а что, если все ее друзья сделали тоже самое, что и мои? Отбыли в Швейцарию, покинули город? Что, если никогобольше не беспокоит сбор денег для музеев, танцклассов и оркестров? Что, есливсе вечеринки, ради которых она жила, не имеют больше причин собираться ипросто перестали происходить, сделав все ее бриллианты и черные платья длякоктейлей ненужными?

Маме тоже требовалась инфраструктура, внезапно осознала я, исейчас она рушится у нее на глазах.

Поэтому я сказала лишь:

— Семнадцать лет — это не так уж мало, мама. Надеюсь,еще не слишком поздно.

Я позвонила домой Мосу, чтобы позвать его с собой. В концеконцов, мы вдвоем начинали эту группу. Это был наш момент триумфа.

Мать не видела его сегодня утром. Она вообще не былауверена, что он ночевал дома, и была явно огорчена этим. Может, в прошлом Мосиногда не приходил домой в ночь с пятницы на субботу, продолжала она, но,учитывая, что сейчас происходит, ему следовало бы быть осмотрительнее…

Отключившись, я тоже слегка забеспокоилась, надеясь, что Мосне собирается подвести меня. Если не считать Аланы Рей и почтивосемнадцатилетней Мин, все наши родители должны были скрепить своей подписьюконтракты «Красных крыс». До нашего первого выступления оставалось всего шестьдней, и сейчас было не время провоцировать стычки.

Потом я позвонила домой Захлеру, но там никто не отвечал, иголова у меня пошла кругом от обилия воображаемых причин, по которым оба онимогли одновременно исчезнуть. В последнее время полиции часто приходитсязаниматься исчезновением людей, в особенности под землей; ходили даже слухи,что метро собираются полностью закрыть. Но ведь Мос и Захлер не настолько тупы,чтобы спускаться в подземку.

Нет, только не сейчас, когда мы так близки к…

Астор Михаэле сообщил мне адрес огромного жилого квартала наТринадцатой улице. Я прибыла туда вовремя; он ждал меня в холле, зажав подмышкой портфель из крокодиловой кожи.

— Нам нужно подняться, — сказал он.

— Вы живете здесь?

Ковер в холле местами протерся, позади портье в креслахсидели два охранника с ружьями на коленях. Они внимательно разглядывали нас.

— Господи, нет. У «Красных крыс» здесь свои квартиры.Думаю, ты, наверно, захочешь встретиться кое с кем.

Я не понимала, что он имеет в виду, но мне было все равно; яне могла оторвать взгляд от портфеля.

Лифты оказались старомодные, на кабелях, похожие на клетки взоопарке. Когда мы вошли внутрь, старик в униформе закрыл за нами дверь ирывком отвел в сторону огромный рычаг. Лифт начал подниматься, этажи были виднымежду прутьями «клетки». Мое похмелье принялось ворчать из-за трех чашек кофе,которые я выпила. Астор Михаэле повернулся ко мне, еще сильнее сжимая свойпортфель.

— Перл, я занимаюсь этим с тех пор, как новый звук сталпо-настоящему новым.

— Поэтому я и разыскивала вас.

— И за это время я записал пятнадцать групп. Но ваша —это нечто особенное. Ты ведь понимаешь это?

Глядя, как этажи скользят мимо, я улыбнулась, вспомнив,какой трепет меня охватил, когда я нашла Моса и Захлера.

— У нас есть душа.

— И эта душа — Минерва, Перл. Она — вот что делает васособенными.

Мы так резко остановились, что меня чуть не вывернулонаизнанку. Я сглотнула, сердце забилось чаще. К чему ведет Астор Михаэле? Ончто, не хочет записывать остальных? Пытается возбудить во мне ревность к Мин?

Лифтер поворачивал свой рычаг то в одну сторону, то вдругую, в соответствии с чем мы слегка приподнимались и опускались.По-видимому, цель состояла в том, чтобы пол в лифте остановился на одном уровнес покрытым красным ковром полом по ту сторону «клетки». Я попыталась вспомнить,сколько бокалов шампанского купил мне вчера вечером Астор Михаэле.

— Я знаю, что Минерва особенная, — сказала я,тщательно подбирая слова. — Мы вместе выросли.

— В самом деле?

В конце концов, лифт слегка накренился и со стукомостановился. Мы вышли и оказались в длинном коридоре. «Клетка» закрылась иуехала.

— Из моих пятнадцати групп, Перл, к настоящему моментусамоликвидировались одиннадцать, — сказал Астор Михаэле, не трогаясь сместа.

Ну, это была не новость. Все знают, что группы «Красныхкрыс» имеют тенденцию распадаться.

— И все они представляли новый звук, надо полагать.

— И почему, как ты думаешь, это происходило?

— Ну… Не знаю. Наркотики?

Он покачал головой.

— Такое объяснение мы обычно даем прессе. Но на делеэто случается крайне редко.

Я прищурилась.

— Вы хотите сказать, что скрываете истину, ссылаясь нанаркотики? Почему?

— Потому что есть вещи похуже наркотиков. — Онвздрогнул. — Вчера вечером с «Токсоплазмой» случилась… ну, можно сказать,авария. После первого же выступления, заметь. Эти парни никогда по-настоящемуне ладили друг с другом, знаешь ли.