знает… Маленьким он был… А я… я боялся ранить его… Мама погибла. Уже очень давно. Когда Адиялю был лишь один год. Её убили бандиты… — Зендей расплакался, неловко пытаясь сдерживать слезы. Но у него не вышло.

В моей голове тогда вновь появились те мутные воспоминания с того дня. Я видел, как её безжалостно убивали. Как самому дорогому мне человеку, моей мамочке, моей самой прекрасной и доброй мамочке, вновь и вновь вонзают лезвия… Как я не могу ничего сделать… Я не мог даже пошевелиться, но видел, как я отдалялся оттуда. Она меня защитила, а я не смог… Это никогда уже не отпустит меня, я уверен.

— Ужас какой… Всё хорошо, всё хорошо… Господи… Я даже не могу представить себе, каково мне было бы ощутить такое… — Она прижала его лицо себе на колени, прикрытые белым платьицем. Начала слегка гладить его гладкие волосы. А затем Зендей поднял голову и посмотрел в её добрые и тёплые глаза. Их губы соприкоснулись в поцелуе. В первом поцелуе Зендея. И первом поцелуе Ариэль.

А затем Адияль поднялся. Не знаю точно: может, он поднялся ещё раньше. Но он не услышал про маму — это самое важное. Он лишь увидел наши лица, подозрительно сильно прижатые друг другу. Не знаю, о чем он мог подумать в тот момент. Но мы с ним так и не обсудили это. Он лишь иногда подшучивал про это. До одного момента, когда он уже молчать, к сожалению, не стал. Но об этом позже.

Мы очень часто с того дня приезжали в эту деревню. Порой даже тайно от ребят и дяди Эверарда. В любой удобный момент я брал коня и мчал на всех порах туда. Иногда Адияль гнал за мной, но чаще оставался, ведь понимал, что ему там делать нечего. Для него было гораздо интереснее оставаться в лагере с ребятами.

Так и зародилась наша любовь. Моя первая любовь с каштановыми волосами.

IV.

Наша с Ариэль история.

В первый месяц наших отношений у нас было всего пять встреч. Но ни меня, ни её это никак не волновало.

А вот второй месяц уже был повеселее…

— Братик, не говори, что ты опять собрался к Ари! Дядя Эверард твоего коня под замок посадил, не забыл ещё? Ты не сможешь так же просто и в этот раз умчать! А я тебя больше не смогу прикрывать! — обратился к Зендею Адияль, схватив его за рукав плаща, когда тот выходил из палатки посреди вечера.

— Эди, хватит. Отпусти меня! Мы и так практически не видимся! — буркнул Зендей, грубо оттолкнув руку брата.

— Собрался куда-то? — неожиданно прокряхтел старый и до боли знакомый голос ворчливого Эверарда, который непонятно как оказался прямо у палатки в тот момент, когда Зендей выходил.

— Отлить, дядя… — импровизировал он.

— Я шучу. Интересно, как вы тут… Уживаетесь? У брата-то твоего, Адияль, возраст такой… У него могут появляться весьма странные для твоего понимания повадки.

Зендей в этот момент выказывал какие-то непонятные жесты рукой, как бы пытаясь что-то сказать Адиялю, который косо поглядывал на него.

В один момент младший, кажется, понял, что от него требует старший. И выторочил глаза. Но Зендей лишь сложил руки в жест, обозначающий просьбу, и ушёл.

— Куда ты смотришь такими удивлёнными глазами? — заметил было Эверард что-то неладное, но Зендея уже не было.

— Дядя, у меня просьба… Не могли бы вы мне объяснить суть игры "Державы"…

— Что? Ты ведь играл в неё… Разве нет? — удивился старик.

— Знаете, я вроде бы и умел, и умею, но меня как-то Зендей попросил объяснить ему, как играть, а я не смог… Может, и сам забыл… Мне ж всё-таки ребята всегда всё подсказывали… — Адияль замялся. Ему показалось, что ложь не правдоподобна. Но учитель, кажется, повелся на этот дешёвый спектакль:

— Что ж… Так и быть, слушай внимательно! — старик откашлялся и начал: — Всего пять фракций, каждая из которых может занимать определённую территорию на карте так, чтобы государства не имели общих границ. Изначально это территории пять на пять. Соответственно, размеры карты — пятнадцать на пятнадцать полей, так как территорий девять…

…Если какая-то фракция хочет начать войну, то её необходимо объявить. После этого, на следующий раунд, начинается война, где необходимо перекрыть общую силу противника с учётом того, что не известно, какая у кого сила. В случае победы или капитуляции врага, фракция получит пограничные поля в количестве пяти штук. Соответственно, и ресурсы там находящиеся…

…Как-то так. Вроде ничего не забыл… Но вы только не забывайте основную цель этой игры. Эта игра — не простое развлечение! Эта игра создана гениальными стратегами для улучшения навыков тактики и политики. Играйте с умом!

Я был вынужден сократить ненужные подробности сего рассказа. Если дядя Эверард уж начинает что-то объяснять — будь уверен: это надолго.

— Привет! Я так соскучилась по тебе уже! — встретила Зендея Ариэль, прыгнув на него.

— Я тоже, — слегка посмеиваясь, ответил Зендей.

Долго мы сидели у обочины большака. Она положила голову мне на плечо, обеими руками обнимая меня. Лёгкий ветерок легко развеивал её волнистые локоны, щекоча мою шею. Мы любовались поздним закатом. Позади нас был уже мрак, а впереди ещё только догорал алый шар, последние потоки тепла которого уже не доходили до нас, оставаясь на кронах далёких деревьев.

— Зен, ты ведь никогда меня не бросишь… — прервала молчание Ариэль своим тоненьким голоском.

— Никогда.

— Родители будут переживать за меня… Уже поздно… — промолвила она.

— Побудь со мной ещё немного… Прошу… — малость дрожащим тоном прошептал Леонель.

— Ты меня не понял. Пойдём со мной… К нам. Я хочу, чтоб мои мама и папа знали о тебе…

Зендей замялся. Он явно не ожидал такого поворота событий. Он не знал, что стоит сказать возлюбленной в такой момент.

— Ты не хочешь? — разочарованно произнесла Ариэль.

Ещё молчание. Ариэль отпустила Зендея. Чуть отстранилась. Опустила голову.

— Прости… Я не знаю, что нужно ответить… Мой брат и дядя Эверард будут беспокоиться за меня…

Ариэль не выронила ни слова.

— Хорошо. Я согласен, — наконец решился Леонель.

Мы пришли к их дому. Выглядел он гораздо лучше нашего… И я не про палатку в лагере дяди. Я про наш семейный дом, в котором я не был уже несколько лет. Но я точно помню, что он был меньше этого раза в два. И выглядел похуже.

— Где тебя носило, Ари!? — выбежал грозный мужчина плотного телосложения с лысой головой и гладко выбритым лицом. — А ты ещё