Даже сам по себе рюкзак являлся верхом мечтаний — легкий, вместительный темный, полностью из модифицированного баллистического нейлона, с несколькими вставками бронированных пластин. Он не боялся большинства игл, мог остановить и пулю. Модель тактического обеспечения — чтобы это ни значило.

Внутри рюкзака легко уместилось мое разобранное и опломбированное оружие — умные пломбы отключились, как только мы отошли от федерального крейсера. Там же находилось несколько денежных карт с весомой символикой ВКС Федерации — уже представил, с каким видом буду оплачивать ею пиво в каком-нибудь баре. Вот лицо будет у бармена… особенно когда он прочтет бегущую по карте надпись «Высшая Справедливость». Хотя, по сути, это обычнейшие стандартные денежные карты — такие получают на время увольнительной все из офицерского состава.

На дне рюкзака расположились десять полевых витаминизированных военных пайков, каждый на четыре тысячи килокалорий. Под ними ножны с простым с виду боевым ножом. Рядом уместился пластиковый контейнер с красным крестом на крышке — внутри, как мне объяснили, оставшийся курс необходимых мне лекарств, плюс несколько доз восстановителей — несмотря на закрывшиеся и вроде как полностью излеченные раны, мое тело будет восстанавливаться еще как минимум несколько недель.

Кстати — браском мне вернули, но честно сообщили, что полностью скопировали его содержимое, удалили все связанное с памятным боевым рейдом по «Гранд Че» и что вообще бы забрали его, не будь устройство моим официальным удостоверением гросса с установленным на него специализированным программным обеспечением Лиги Гроссов. С ней они объяснятся сами — по поводу беззастенчивого изъятия, копирования и удаления данных, чего Лига категорически не приветствуют. И ведь так и есть — я убил многих смертников, но… доказательств этому у меня не осталось. И мертвые тела тоже не в моем распоряжении — нечего предъявить в ближайший полицейский участок. Меня словно ограбили. А после этого успокоили — все необходимые данные будут предоставлены в Лигу в ближайшее время. Все обязательно зачтется, наградные будут выплачены. После всех манипуляций с моим браскомом на него установили небольшую медицинскую программку, что на постоянной связи с вживленным мне в правый бок имплантом — мониторинг состояния тканей рядом с зоной ранения. Военные доктора были крайне обеспокоены тем, что у меня трижды открывалось кровотечение, и настоятельно рекомендовали постоянно отслеживать эту зону — если начнется внутреннее кровотечение, оно будет зафиксировано, приложение выбросит предупреждение, и мне придется мчаться в ближайшую больницу. Да уж… зато теперь буду знать, что в устах военных «настоятельная рекомендация» воспринимается как приказ, требующий немедленного выполнения. Лично меня никто не спрашивал, хочу ли я себе в пузо отслеживающий имплант… Учитывая тот факт, что мне опять же «настоятельно рекомендовали» не налегать на физическую активность в течении следующего месяца, у меня возникли законные легкие опасения… Решу так пробежаться слегка по центральному коридору, а из шкафа выскочит военный штурмовик и ласково упрекнет «ну тебе же рекомендовали настоятельно… ты чего-то не понял?» …

Понимал ли я, что в мой живот вшит отслеживаемый ВКС маячок? Да, понимал. Но не особо переживал об этом. Понадобится — вытащу позднее. А пока нет никакого смысла дергаться, учитывая, к кому на беседу я направляюсь и сопровождающий нас грозный крейсер Федерации.

— Вот это ножичек, — задумчиво произнес Вафамыч, вытащивший клинок из ножен и столь бережно опустивший его на стол, будто нож мог разбиться.

Сам по себе нож не впечатлял и без ножен. Темное не слишком длинное матовое лезвие, нет никаких зубцов или выкрутасов. У верхней кромки клинка уместилась надпись: «Честь и Отвага. ВКС Федерации».

— Круто, — признался я, с трудом удержавшись от того, чтобы потянуться за ножом.

— Но с другой стороны покруче будет, — хитро улыбнулся инженер, переворачивая нож и показывая обратную сторону лезвия.

Там имелась еще одна надпись — подлиннее: «Тиму Градскому на добрую память. Крейсер „Высшая Справедливость“».

— Ого… — это все, что я смог выдавить, и все же потянулся, взял именное оружие в руку, поднес к глазам. — Ничего себе…

— Наградное оружие, — кивнул Костя. — Вручали торжественно?

— Первый раз увидел его только что, — машинально ответил я. — Даже в рюкзак ведь не заглядывал. Мне дали и сказали — в нем все твое. Не стану же я перед офицерами просматривать свое потрепанное барахлишко.

— А почему они не указали, что ты гросс? — спросил Лео, направивший потолочную камеру на нож.

— Интересное наблюдение, — признал Костя. — Они ведь в курсе твоего статуса.

— Не знаю, — улыбнулся я, убирая оружие в ножны, а их в нагрудный карман. — Но спасибо им.

— Думаю, такой нож может пробить даже бронежилет, — заметил Вафамыч. — При правильном ударе. И вряд ли лезвие ножа из обычной закаленной стали. Тебе сделали очень дорогой подарок, Тим. И явно хотели выразить этим что-то. Военных ведь еще поди пойми…

— Спасибо им, — повторил я и, убедившись, что больше ничего в рюкзаке нет, вопросительно уставился на членов команды. — Ваша очередь рассказывать.

— Было бы о чем, — дребезжаще рассмеялся старый инженер. — Все что мы сделали — выжали из корабля максимум скорости и не забыли подать на антенны столько мощности, что они едва не полыхнули. Скорость мы набирали медленно, особых перегрузок не было, так что…

— Перегрузки были в наших сердцах, — вздохнул садовник Костя и костяшками пальцев постучал себя по груди. — Все мысли были о тебе. О людях на лайнере. Те видеозаписи с жестоко поврежденным огромным кораблем… я до сих пор разглядываю их перед сном, Тим. Зонд сделал немало полных кругов вокруг лайнера и записал многое. Господи… мертвые люди, плывущие в космосе… не поверишь — но на лицах многих удивление, а не ужас.

— Просто их убило почти мгновенно, — проворчал инженер. — Хватит тебе, Костя. Мы же уже раз пять все обсудили. Что случилось — того не изменить. А мертвых не воскресить. Как по мне, так им еще повезло — военные разослали с крейсера малые корабли с захватами, и те собрали каждое мертвое тело. Все получат свои похороны.

— Согласен, — вздохнул Костя и пододвинул к себе достаточно большой горшок с рыхлой почвенной смесью. В середине подняло пару листиков небольшое растение. — Яблоня. Антоновка обыкновенная. Пусть это глупо, но я назвал ее в честь «Гранд Че». Дерево памяти… у нас так было принято на станции, но…

— Хороший обычай, — кивнул я, глядя на будущее дерево, что принесет сотни вкусных яблок. — Что ж… спать я пока не хочу, тренировки мне противопоказаны, обдумывать еще раз все случившееся очень не хочется… может, устроим шахматный турнир на четверых?

— Можно, — поддержал