открытию непременно предшествовали бы крупные публикации если не по этой тематике напрямую, то уж во всяком случае, по какой-нибудь смежной. Столь значительное открытие немыслимо без публикаций. Такие открытия рождаются не сразу. К ним приходят постепенно, преодолевая сложные препятствия одно за другим. И только потом зарождается главная идея — сначала на каком-то эмбриональном уровне, а потом растет, развивается, крепнет и, наконец, выстреливает, взрывается подобно водородной бомбе! И не у одного Леонида Палыча или какого-нибудь Ивана Петровича, а у целого ряда талантливых ученых, занятых в данной области. Но публикаций, господа хорошие, не-бы-ло! Поэтому что вы мне ни толкуйте, а я отношу этот эксперимент к разряду мистификаций. Хотя и очень тонких и необыкновенно талантливых.

Не дожидаясь реакции на свое выступление, Пародов решительно направился на место. К кафедре без приглашения подошел полноватый субъект. На вид ему было лет под семьдесят, но держался он бодро и задорно.

— Старший научный сотрудник Даренов, НИИ систем контроля, управления и регулирования, — сказал он, заговорщически улыбаясь. — В конце пятидесятых годов, еще в мою бытность студентом, наша пресса подняла на щит эксперимент, в результате которого получалось, что КПД некой уникальной экспериментальной системы оказывался больше единицы. Что же это было? Вечный двигатель? Нарушение закона сохранения и превращения энергии? — он ядовито усмехнулся. — Позже, когда этим заинтересовались академики, выяснилось, что авторы того самого сенсационного эксперимента просто-напросто не поняли его сути. Их установка работала, как тепловой насос, и перекачивала тепло из окружающей среды в термоизолированную камеру. Таким образом, КПД системы в целом оказался гораздо меньше единицы! И еще. Уже в семидесятые годы в какой-то из телепередач типа «Очевидное — невероятное», что ли, показывали некоего экстрасенса, который между расставленными ладонями силой «биополя» удерживал в воздухе шарик для пинг-понга. Легковерные зрители ликовали. «Потрясающе! Что же скажет классическая физика?» — вопрошали они. Но потом, когда ученые просмотрели кинокадры, запечатлевшие этот «феномен», предварительно сильно увеличив контрастность, все ясно увидели, что шарик держится на тончайшей нити, протянутой между пальцами этого мистификатора. Простите, но я не знаю ни одного опыта, который бы не укладывался в рамки классической физики. Поэтому я ни в какие феномены не верю точно так же, как и наш докладчик не верит в пресловутые НЛО! Думаю, что и в опыте Леонида Палыча также кроется какая-то роковая ошибка или мистификация! Да простит меня докладчик за прямоту высказывания!

Он сел, а строгая Аня снова спросила:

— Кто еще хочет выступить?

Желающих больше не нашлось, да и времени было в обрез, поэтому она обратилась к Леониду Палычу:

— Леонид Палыч, теперь Вы можете высказаться.

Калинич поднялся и стал за кафедру, собираясь дать достойную отповедь скептикам и оппонентам. Но Аня, многозначительно посмотрев на часы, предварила его выступление:

— Только, пожалуйста, кратко и по сути. Нам ведь еще предстоит решение принять.

Калинич, собравшись с мыслями, которые, перебивая одна другую, роились в его голове, как пчелы, сказал чуть с хрипотцой от волнения:

— Если кто-то так же, как уважаемый доцент Турвонов, сомневается в том, что мое открытие — порождение моего и только моего мыслительного аппарата, то пусть попросит того, кто, по его мнению, имеет моральное или юридическое право оспаривать мой приоритет, чтобы он создал без моего участия установку, подобную этой. Голову даю на отсечение, что таковых не будет! Так постыдитесь выступать с подобными комментариями, не проверив факты. Я воспринимаю их как выпад против меня лично.

Калинич на несколько секунд запнулся, пытаясь ухватить ускользнувшую было мысль, но потом продолжил:

— Спасибо уважаемому академику Сермягину Кузьме Дементьичу за веру в скорое признание моих работ ученым миром. Кузьма Дементьич меня видит впервые, но я его по публикациям, а также выступлениям на симпозиумах и конференциях знаю уже лет тридцать. Приятно было слышать его столь оптимистичные слова. Но считаю необходимым вас заверить, что ни к каким наградам или премиям я не стремлюсь. У меня нет таких целей и планов. Называться лауреатом, доктором, профессором или даже академиком мне ни к чему. Это ведь ритуал, а я никогда и ни в чем не ставил ритуалы во главу угла. Фарадей в свое время отказался от дворянства. В ответ на предложение королевы Виктории принять титул графа в награду за огромный вклад в британскую и мировую науку он сказал, что, по его мнению, именоваться просто «Майкл Фарадей» будет не менее почетно, чем «его сиятельство граф Майкл Фарадей». А ведь он формально был всего-навсего переплетчиком. Моя цель на сегодня — это, в который раз повторяю, надежно закрепить за собой приоритет. А когда эта цель будет достигнута, тогда, я нисколько в этом не сомневаюсь, моя работа и без премий принесет мне огромные доходы, которые я постараюсь употребить на развитие науки и на оплату труда талантливых ученых и всех тех, кто им помогает и содействует. Чтобы они могли двигать науку в условиях комфорта, а не впопыхах, с трудом зарабатывая на пропитание. Ибо наука впопыхах — это не наука. В лучшем случае это номероотбывательство.

— А в худшем? — выкрикнул кто-то из рядов с ноткой сарказма.

— Не думал над этим. Но скорее всего — это прямой вред науке.

Калинич на несколько секунд замолк, чтобы собраться с мыслями, потом продолжил.

— Уважаемому профессору Пародову хочу ответить насчет предшествующих публикаций. Я с Вами не согласен — они были, уважаемый профессор. Стивен Вильям Хоукинг, парализованный гениальный ученый из Оксфорда, один из наиболее влиятельных в научном смысле и известных широкой общественности физиков-теоретиков нашего времени, работал в том же направлении, что и я. Он пытался создать «Теорию Всего Сущего», то есть — вывести Вселенские уравнения! Могущественный свод законов, которому подчиняется вся Вселенная от элементарных частиц до Метагалактик. Его публикации общеизвестны. Далее, «Теория струн» — это из той же оперы. Это, по сути, попытка создания «еории Всего Сущего». Так вот, мне удалось построить эту теорию, и я сегодня вам продемонстрировал одно из ее конкретных приложений. В заключение я обращаюсь к нашим ученым и всем присутствующим с единственной просьбой: примите или не мешайте! — сказал Калинич, сделав эмоциональный жест рукой.

Раздались не массовые, но довольно громкие аплодисменты.

— Спасибо, спасибо за поддержку, господа присутствующие! — смущенно улыбаясь, сказал Калинич.

Аня, призывая зал к тишине, взяла со стола указку и кончиком ее постучала по кафедре. Люди утихомирились, и она снова обратилась к аудитории:

— Тогда по результатам обсуждения доклада давайте примем какое-то решение.

Зал гудел, люди переговаривались между собой кто о чем, но предложений никто не высказывал. Аня