пропорции и высокий рост. Но мне и не нужно котироваться на брачном рынке. Зато в статусе достойной жены, хозяйки дома и наставницы мне верят больше, чем Ксане, я внешне в этот образ лучше вписываюсь. Моралфагов заболтала сегодня, и пяти минут не прошло. Хотя, и дураку понятно, что Репьева только могила исправит. И для предстоящей заварушки прекрасно. Что может быть естественнее для такой, как я, чем приютить попавшего в беду мальчишку? Никто не осудит и ничего не заподозрит. Надо, кстати, выводить его гулять, а то сидит взаперти, иммунитет не тренирует. Главное, пережить завтрашний день — и домой…»

Но третий день доконал Илону неприятными событиями уже в обед. Работа в Доме призрения была похожа на игру в карты на оружейном складе, каждый час думаешь, рванет ли, и если да, то где именно? И ведь можно было перестраховаться, продумав запасные варианты сорвавшихся событий или четкие алгоритмы действий при конфликтных ситуациях. Но в этот раз то ли голова была не на месте, то ли неистребимое желание верить в лучшее победило здравый смысл.

Каждые выходные Илона занималась любимым и очень важным делом: прогулкой с людьми, которые из-за возраста и сопутствующих проблем со здоровьем больше не могли вставать с кроватей. Жизнь превратилась для них в череду однообразных и унылых дней — завтрак, прием лекарств, телевизор с «просветляющими» программами, обед, водные процедуры, телевизор, ужин, снова телевизор, отбой. Даже помощники жреца районного храма захаживали к ним редко, а если и заходили — вели беседы про то, что нужно думать о бессмертной душе, которая скоро обязательно переродится на земле в лучшем виде, а пока стоит готовиться: медитировать, отказываться от излишеств и очищать свою карму хорошими и благими мыслями. Потому что такая жизнь дана, безусловно, как повод для искупления грехов, или же как наказание, каждый должен понять сам.

А после их приходов Илона бегала от одной кровати к другой, раздавала успокаивающий чай и слушала, как плачут навзрыд расстроенные старики.

— Я же всю жизнь честно работала, никого не обманула, не обидела. Детей подняла, достойными людьми вырастила, разве моя вина, что ушли они до срока? А я от трудов тяжелых да горя слегла раньше времени и даже до туалета дойти не могу? За что же меня наказывать? — говорила растерянно Нина Константиновна из 101-й комнаты, утирая слезы.

— А меня за что? Я всю жизнь недоедала, после войны денег не хватало даже на необходимое, профессию хорошую не удалось получить, работать сразу пошла. Так что мне теперь, и на старости лет булочки с шоколадом не есть, потому что они дурно на организм влияют? Лучше от голоду пухнуть, чем от сладкого, так, что ли? — вторила ей с соседней кровати кругленькая баба Зоя, доставая спрятанный под подушку кулек с заварными пончиками, единственную свою отраду в четырех стенах.

В такие минуты Илона остро жалела, что она не ведьма из страшной сказки. Была бы ведьмой — прокляла бы и жреца, и помощников за длинные языки, пусть бы думали, откуда прилетела дурная карма, и сами бы отрабатывали. Но — увы. Поэтому она поила стариков полуостывшим чаем (горячий нельзя — уронят на себя и обожгутся) и говорила, улыбаясь: «Это не наказание, а длинный путь к нашему знакомству, чтобы мы с вами подружились и вместе гуляли. Так что это награда, я вам честно говорю, вы же мне верите?»

И старики улыбались, кивали головой и успокаивались.

Со временем они и вправду подружились. И действительно ходили вместе гулять. Вот только трудов это стоило немалых, одна Илона бы не справилась. Шутка ли — поднять парализованного, в котором может быть весу и пятьдесят, и сто килограммов, одеть по-уличному, посадить в инвалидную коляску и выкатить через длинный коридор на улицу, а там по пандусу спустить вниз, на березовую аллею. И так — с каждым. Без помощников никак, приходилось искать и договариваться.

Вопреки ожиданиям, помогать желающих было немного, хотя, на словах идею поддерживали абсолютно все. И неудивительно, труд — каторжный, тяжелый физически и морально. Ломались даже добрые и отзывчивые, сталкивались в казенных стенах с самыми глубокими своими страхами. Они смотрели на стариков, которые больше не могли просто выйти в магазин за хлебом или подышать воздухом, не читали книги, так как падало зрение, общались лишь с теми, с кем жили в одной комнате (и далеко не всегда по-доброму) — и ужас накрывал кипящей морской волной, и утягивал за собой в бездну, которой нет конца и края. «Пусть минует меня чаша сия. Пусть пронесет», — шептали люди потом в своих молитвах Мирозданию долгое время. А в Дом призрения больше не приходили. В конце концов, можно найти себе другое занятие для очищения кармы, не такое тяжелое.

Илона прекрасно их понимала. Но от ее понимания помощников не прибавлялось, а сама она могла поднять и вывезти максимум троих бабулечек из последней 106-й, тоненьких, как спичка. А остальные ждали следующих выходных и надеялись, что кто-то к ним обязательно придет и поможет выйти на улицу. И плакали украдкой от расстройства. И сама Илона потом тоже плакала, и на работе, и дома.

Рик сначала ругался и требовал пожалеть себя и сменить работу, затем понял, что жена уйдет от своих подопечных разве что вперед ногами, плюнул и сам стал приходить к ней на выходных и помогать. Так и заявлял: «Лучше я их сейчас пару часов потаскаю, чем потом всю жизнь — тебя». Порой присоединялся Мишка, которого бабули жалели и подкармливали сладким, иногда приходили спортсмены из городских школ здоровья. Заходили и просто неравнодушные жители, прочитавшие однажды объявление в интернете с призывом помочь.

А на этой неделе вдруг впервые отозвались «Дети Любви» — огромный клуб, где собирались почитатели всех современных идей, пришедших от Великих. Они проповедовали милосердное отношение к миру, отказ от любых излишеств, призывали окружающих избегать дурных мыслей и душевной лени, а до кучи имели репутацию любимцев новой власти. Правда, Рик им не доверял и называл за глаза «латентными мракобесами», потому что лечение в Восстановительных центрах и таблетки они тоже не особо жаловали, хоть и не призывали отказаться остальных. Но Илона только махала рукой. В конце концов, не самые страшные недостатки в нынешнее время. Некоторые и вовсе уринотерапией лечатся, и рожают без врачебной помощи в каких-то благословленных очередным гуру полях и еловых перелесках. На их фоне «Дети Любви» выглядели вполне пристойно.

Когда они позвонили и предложили помощь в прогулках, Илона