В этот момент в зал вошел молодой офицер в форме капитана вермахта. Глядя прямо перед собой, он строевым шагом подошел к обергруппенфюреру СС и вручил ему конверт.

– Гм, это еще что такое? – спросил доктор Гредель, принимая конверт.

Он вскрыл конверт, и через какое-то мгновение взгляд его просветлел, а на маленьком пухлом лице расцвела улыбка.

– Так-так, впервые за долгое время хорошие новости с фронта. Похоже, наши ребята взорвали где-то мост, и теперь красные танки на несколько дней застрянут на другом берегу реки, пока не наведут понтонную переправу. А это значит, что наш маленький аванпост на Украине продержится еще немного!

Гости подняли бокалы.

– Да здравствует наш фюрер, наши храбрые ребята и наш очистительный крестовый поход! – провозгласил доктор Гредель.

Окраина Коломыи

Наши дни

Старик-директор разрешил гостям забрать тарелку. Если она прославляла какого-то партизана и привлекала внимание к отряду Бака, он был обеими руками за это. Старик завернул тарелку в полотенце, затем в плотную бумагу, склеил изолентой и перевязал бечевкой.

Гости пожали ему руку, и Боб с Кэти собрались уходить, но тут старика отвела в сторону его жена и быстро заговорила по– украински. Старик оглянулся на гостей, и его лицо помрачнело.

– У вас есть враги? – спросил он по-русски.

– Долгая история, – ответила Рейли. – Но вы правы, похоже, кому-то не нравится, что мы в этом копаемся.

– Моя жена говорит, недавно на улице появилась машина, но, проехав мимо дома, она свернула к обочине и погасила фары. Из нее никто не вышел. Она по-прежнему там. Это очень странно, можно даже сказать, беспрецедентно. У нас здесь машины почти не ездят, особенно с наступлением темноты.

– Спроси, есть ли у него оружие, – попросил Рейли Свэггер.

Старик узнал это английское слово и отрицательно покачал головой еще до того, как Свэггер закончил.

– Они спрашивают, не вызвать ли милицию.

Свэггер задумался.

– Думаю, это только сильнее все запутает. Ладно, поблагодари его, мы пойдем к машине, и я все обдумаю.

Они спокойно направились к машине. Стояла тихая украинская ночь. Черное небо было покрыто россыпями звезд, легкий ветерок шевелил листьями, тускло светили уличные фонари, летний воздух был насыщен влажностью, где-то пела какая-то неведомая птица.

– Мне страшно, – призналась Рейли. – Быть может, нам все– таки следовало вызвать полицию.

– Вот что мы сделаем. Мы тронемся, и если эти люди последуют за нами, я дам полный газ, оторвусь от них и высажу тебя где-нибудь в центре города. Тарелку ты заберешь с собой. Потом направишься на вокзал, сядешь на ближайший поезд до Ивано– Франковска, там устроишься в другой гостинице. В «Надю» не возвращайся. А я тем временем покатаюсь по городу и попробую подцепить наших ребят. Сделать это будет нетрудно. Я выясню, чего они хотят. Для этого я уведу их из города, а затем каким-нибудь образом с ними разберусь. Я тебе позвоню, и мы прикинем, что делать дальше. В таких играх нужно терпение, так что если я не позвоню сразу же, ты не беспокойся.

– Боб, я тебя не пущу! – решительно заявила Рейли. – Так нельзя. Это мой материал!

– Кэти, подобные игры достаточно опасны, даже если нужно думать только о себе самом. Я не смогу действовать, при этом еще и беспокоясь о тебе. Так будет лучше. Поверь мне. Этот лес мне хорошо знаком.

Они сели в машину, Свэггер завел двигатель и дал задний ход.

– Если что-нибудь случится, ты упадешь на пол и сожмешься в комок. Не знаю, как все обернется, но так ты окажешься в безопасности. Подберешь под себя ноги и наклонишься вперед. Думаю, так тебя не зацепит.

– Тебе уже приходилось делать что-то подобное?

– В перестрелке каждый раз все происходит как впервые.

– Отрадно это слышать.

Они ехали от одного пятна света под фонарем к другому, объезжая заметные выбоины и подпрыгивая на скрытых темнотой.

– Да, он там, точно. Света нет, но он остановился слишком близко к фонарю, и я вижу его силуэт. Как я уже говорил, этот тип ведет себя очень неряшливо.

Завернув за угол, они остановились на светофоре. До центра Коломыи оставалось еще километра два.

– Если он решит действовать, то именно сейчас, – уверенно заявил Свэггер.

Зажегся зеленый свет. Они проехали еще несколько кварталов, и небо впереди озарилось более ярким освещением в центре города.

– Он погасил фары, – сказал Свэггер.

– О, замечательно! – пробормотала Рейли. – Господи, ну скажи, что мне это только снится!

– Увы, это происходит на самом деле. А теперь, пожалуйста, ложись на пол. Настал черед оружия.

Рейли скрючилась на полу, и в этот момент ехавший следом «Мерседес» догнал их и резко рванул вперед, дав полный газ, чтобы обойти слева и, возможно, открыть огонь. Визжа покрышками и стремительно ускоряясь, мощная машина качнулась на рессорах. Когда она с ревом проезжала мимо «Шевроле», из окна правой передней двери высунулся ствол АК-74.

Москва

Изучение прошлого Крылова

Уилл Френч, журналист

Архив президента Российской Федерации – ничего.

Государственный архив Российской Федерации – пусто.

Российский государственный архив литературы и искусства – ноль.

Центральный архив Министерства обороны – ничегошеньки.

Центр хранения и изучения документов новейшей истории – хоть шаром покати.

Российский государственный военный архив – дырка от бублика.

Нигде ничего, черт побери. Куда исчез этот тип?

Куда пропал Василий Крылов?

Его старательно убрали, это не вызывало сомнений. Уилл Френч из «Вашингтон пост» прекрасно знал, что в российских архивах подобное происходит сплошь и рядом, нередко по самым банальным причинам. Документов много, сокращение финансирования играет злую шутку с персоналом архивов, неисповедимые пути советской, а теперь российской бюрократии, жуткая неразбериха эпохи чисток, а затем войны и, наконец, послевоенные сталинские репрессии и борьба за власть. Так что, вполне возможно, исчезновение Василия Крылова было вполне безобидным, одним из многих тысяч, а может быть, десятков или даже сотен тысяч.

Но Уилл не собирался опускать руки. Как и его женой Рейли, им двигало не тщеславие, не приказ начальства и не желание получить приглашение на телевидение, а чистое любопытство. Кто, что, когда, где и почему? Эти пять простых вопросов являлись ключом его ремесла, пусть и подзабытого к настоящему времени. Что это означает? Или кому это выгодно? Можно было называть это как угодно, но своей дотошностью Уилл снискал себе блестящую репутацию и заслужил Пулитцеровскую премию за документальное расследование тех ужасных условий, в которых сотни рабочих разбирают корабли на одном пустынном побережье Индийского океана. Многие из них не доживают и до тридцати лет, надышавшись асбестовой пыли при разрезании на части огромных судов, выброшенных на берег.