– Нет, это не я!

– Константен! Дед говорил, что бабушка этого тоже не понимала. Пожалуйста, будь осторожен. Бросай все и прилетай ближайшим рейсом. Пока еще можешь спастись.

Михаил Александрович сидел в тишине у камина. За окном осень неспешно укутывала желтым листопадом заиндевевшую землю. Краски еще были живыми, но скоро и этому настанет конец. Ноябрь – самый сумрачный месяц года. И хоть на деревьях еще держалась последняя листва, все живое скоро должно было погрузиться в долгий сон, так похожий на смерть. Сейчас, верно, следовало добавить, что это временно: наступит весна, солнце вновь осветит землю, жизнь возродится. Зеленая листва сначала тонким кружевным платком, а затем толстой шелестящей шалью укроет крепкие станы деревьев, расцветут полевые цветы, и пчелы будут перелетать с одной чашечки на другую, собирая сладкий нектар. Наступит новая жизнь. Но не для всех.

В груди больно шевельнулось: у нее не будет весны. Ей не гулять больше по яблоневому саду, не умываться ключевой водой, не чувствовать запаха цветущих деревьев. Оленьки нет. Уже два месяца как одна могила на деревенском кладбище стала ему утешением. Михаил Александрович закрыл глаза и вспомнил ее лицо, короткий испуг, предваривший ее гибель. Почему же он не нашел ее раньше? Почему столько ждал? Возможно, все могло бы быть по-другому.

Если бы все вернуть? Если бы сбежать тогда пятнадцать лет назад. Не было бы ее мужа, не было бы той тайной встречи. Михаил Александрович был молод и не понимал, что судьба в его руках. Он должен был быть сильнее. Пусть побег, пусть бедность. Ведь все равно пришлось все это пройти, но пройти одному. А они должны были преодолеть трудности вместе. Никто из них не оставил потомства. Хотя он может еще сам жениться и выбрать в супруги ту женщину, что захочет. Средств для брака по любви у него было достаточно. Беда была лишь в том, что самой любви не было. Она осталась лежать на деревенском кладбище, забрав и его покой, и надежду на счастье.

Всю юность Михаил Александрович надеялся, что будет по-другому, что кто-то придет и поможет, спасет его, но пришлось выбираться самому. Жить, преодолевать судьбу и, главное, преодолевать себя. Слишком много лет он потратил. Тех самых лет, что мог провести вместе с ней, единственной любовью его жизни.

Михаил Александрович точно знал теперь, что, повернись все по-другому, он был бы счастлив. И она не стала бы той, кем стала. Но сейчас не любовь, а лишь его книги давали покой и хоть какое-то подобие радости. Подойдя к письменному столу, освещенному толстыми оплывшими свечами, он взял перо, покрутил его в руке и вдруг понял, что должен сделать. Положив перед собой казавшийся желтым от отблесков свечи лист бумаги и обмакнув перо в чернила, Михаил Александрович написал:

«Ярким солнечным майским днем по аллее яблоневого сада неспешно прогуливалась молодая девушка».

Слезы наполнили глаза, слишком явно он себе ее представил: юную, прекрасную и, главное, живую. Михаил Александрович вновь опустил перо в чернильницу и перед тем, как написать следующую строку, прошептал: «Теперь ты будешь жить вечно, Оленька».

***

Костя держал в руках последнюю страницу рукописи прапрадеда, смотрел на кривые строчки, а в голове билась одна мысль: «Сжечь!»

На часах было почти одиннадцать, когда он приехал в имение. Уже стемнело, а в доме никого не было, хотя машина матери и стояла перед входом. Элен, которой он звонил еще по дороге, сказала, что будет дома поздно, просила ее не ждать. Голос казался чуть пьяным. Добавила, что ее привезут. Уточнять, где мать, Костя не стал – и так было понятно, что она проводит время с любовником в Калуге или в Москве, а может, и в придорожном мотеле. Это все было уже не важно, он не останется здесь ночевать. Сделать задуманное и в аэропорт, на ближайший самолет. Собрать вещи, купить билет и улететь отсюда. Неважно куда. Просто уехать, прийти в себя. Нет, в Париж не хотелось. Он не сумасшедший. Софи будет нагнетать, настаивать на походе к врачу. Зачем ему это надо? Да еще и с парнем ее пересекаться.

Войдя в дом, Костя включил везде свет. Глупость, но так было спокойнее. Темнота угнетала. Ему все казалось, что сейчас в отблеске света мелькнет тень и призрак нанесет новый удар. Кристина? Нет, теперь он был почти уверен, что она здесь ни при чем. Сумасшествие? Они так думали про бабку, но Костя все больше верил, что и ее терзал призрак. Тот же, что явился сейчас к нему и не дает спокойно жить. И в своем последнем письме дед говорил, что Ольга опять появилась, когда он почти уверил себя и других в том, что это было лишь помешательство погибшей жены.

Оказавшись в своей комнате, Костя тут же открыл книжный шкаф и достал рукопись. Хотел сразу воплотить задуманное, но все же снова взглянул на последние страницы. Все толстые листочки остались слева, на Костю же смотрели строки, которые он помнил еще со школьных времен, и те самые финальные слова, которые приобрели сейчас страшный смысл:

«Теперь ты будешь жить вечно, Оленька».

Костя схватил листы и прижал их к груди. Как просто стало теперь. Почему он так боялся этого единственного верного объяснения? Почему обвинял других? Оленька, этот проклятый призрак, она существует. И нужно, чтобы она оставила его в покое. Теперь Костя уедет. Все будет хорошо. Плевать уже на этот контракт.

Ответ, как в старых фильмах ужасов. «Сжечь! Немедленно сжечь!» – стучало в голове. Тот человек, что поместил ее в книгу, уже давно умер. Но этот роман написан его пером. Его рука выводила буквы и придавала им смысл. Как бы бредово сейчас это ни звучало, но Костя точно знал, что рукопись надо уничтожить. Пусть это и не поможет, но он должен попробовать. Пока мать не приехала. Она ведь очень хотела перенести рукопись в музей.

Сжечь, но чем? Костя пожалел, что давно уже не курит. В комнате ни спичек, ни зажигалки не было. Даже плита на кухне и та электрическая. Зайти к Элен? Да, у нее наверняка есть. Пусть и не так часто, но она периодически курила. Костя прошмыгнул в комнату матери. Так, где она могла бы хранить зажигалку? Вся обстановка спальни: старинная кровать, найденная Элен на какой-то барахолке и приведенная в порядок руками реставраторов, тумбочка и туалетный столик с зеркалом в том же стиле, а еще массивный деревянный шкаф с одеждой. Конечно, проще всего было позвонить Элен и спросить, но тогда пришлось бы объяснять причину просьбы, а этого Костя не хотел. Нет, нужно скорее все уничтожить. Он быстро приоткрыл ящики тумбочки и столика. Ничего похожего на спички. Обычное женское барахло. Нижнее белье, прокладки, косметика. Где бы могла быть зажигалка?

Костя вспомнил свою молодость, когда еще сам курил. Конечно, в кармане куртки или пальто. Сейчас осень, еще тепло, но вечером, выходя курить, Элен частенько накидывала толстый вязаный кардиган. Костя залез в шкаф – да, кардиган висел на месте. Опустил ладонь в правый карман – ничего! А в левом? Вытянув руку еще дальше, он вдруг наткнулся на выступ в глубине шкафа. Раздвинув плотно висящую одежду, Костя увидел сейф. Неожиданно. Вроде бы все важные документы и деньги Элен хранила в самом музее, там тоже подобный был. Кодовый замок на четыре цифры. Азарт захватил его. Интересно, что бы она сделала паролем? Дата рождения? Костя подобрал и число с месяцем, и год. Нет, не подходит. А может, его день рождения? Нет, не стоит даже пытаться. Костя никогда не занимал столько места в ее жизни. Прапрадед? Костя набрал заветное 1202 – нет, не число и месяц. Может, год, когда Михаил Александрович появился на свет? 1860? Опасно. У него последняя попытка, с пятой ошибкой замок, наверняка, заблокируется. А может? 1307 – число и месяц, когда начинается действие «Любви бессмертной» – да!