Человек — очень интересный биологический вид, как пытаются убедить нас эволюционные психологи. Не каждая самка ищет переполненные съестными припасами кладовые, и не каждый самец стремится оплодотворить всех встречающихся ему на пути фертильных женщин, а оставшуюся сперму отнести в банк. Многие самцы и самки почему-то предпочитают не столь совершенных и не столь симметричных особей противоположного пола, будь то на основании личной предрасположенности или, точнее, по любви!

В человеческой любви прекрасно то, что в ней мы не полагаемся на свои и чужие инстинкты. Другими словами, мы редко наверняка знаем, чего хочет другой человек. Хорошо, что это так. Как невообразимо скучна была бы наша жизнь, если бы мы в любой момент умели инстинктивно угадывать чувства партнера! Вместо этого мы вынуждены вести бесконечную игру в толкование намеков.

Возьмем, к примеру, сексуальность. Крупный, мускулистый олень всем своим видом показывает самке, что он ей подходит. Инстинктивно она понимает, что он и в самом деле годится на роль полового партнера. У людей все намного сложнее. Нас может привлечь красивая женщина с соблазнительным распределением подкожного жира или рослый широкоплечий мужчина. Но если улыбка неубедительна, или первая фраза оказывается неудачной, то наш интерес может улетучиться в мгновение ока. Еще важнее то, что хорошие гены ничего не говорят нам о потенции, эротических фантазиях и оригинальности, о чувственности и уверенности в постели. О всяких неожиданностях и сюрпризах каждый может рассказать свою историю. Есть добросердечные мужчины с резкими чертами лица и кустистыми насупленными бровями, а есть узкогрудые хилые мачо. Не всякая красивая женщина хороша в постели, и наоборот.

Однако важнее, чем субъективная, по сути, оценка сексуальных качеств, нечто совсем другое: сексуальный акт редко служит осознанной цели размножения, но не исключительно ради удовлетворения полового влечения. Окситоцинисты считают, что, помимо вожделения, в постели очень важна устанавливающаяся после секса привязанность, выражающаяся в задушевном разговоре и ласках. Но окситоцинисты полностью упускают из вида одну вещь, которая не нуждается ни в каких гормонах, а именно: общее неспецифическое возбуждение, исходящее из мезолимбической системы. Эта вещь называется самоутверждением.

Половые отношения — это необозримый ареал сложнейшей психологии. Наш образ, отражающийся в глазах партнера, — это нечто большее, чем полдела. Огромное большинство людей возбуждается оттого, что возбуждает партнера и осознает, что партнер это видит и ценит. Это особое человеческое качество, которого, как мне думается, лишены серые полевки и шпорцевые лягушки. Кроме того, половой акт — это не только состояние личного возбуждения, но и сильнейшее личностное переживание. Чувствую ли я себя при этом настоящим мужчиной или настоящей женщиной, зависит отнюдь не от уровня гормонов в крови. По крайней мере так же важна реакция, взгляд или слова партнера.

Занимаясь сексом, мы, можно сказать, играем в бильярд — партнер возвращает нам наш образ. Особое наслаждение от интенсивного, захватывающего полового акта, намного превосходящее любое удовлетворение, мы получаем именно от этой игры в чувственное взаимопроникновение. Психологически мы входим в другого человека и таким образом видим себя со стороны. Наша радость от созерцания наслаждения другого человека — это не чистая самоотдача или бескорыстие, а безмерное психологическое удовлетворение — это так, во всяком случае, тогда, когда секс приносит радость и удовольствие, а не является игрой в одни ворота.

Секс у человека имеет бесчисленное множество граней, которых не желают видеть эволюционные психологи. Все, что можно в этом отношении помыслить о человеке, не поддается описанию даже с помощью превосходных степеней. Человек — животное с интереснейшей сексуальностью. Причина коренится исключительно в культуре. То, что делается по-обезьяньи, навевает смертельную скуку. Люди инсценируют свои половые роли по правилам искусства. Люди не просто играют роли, они играют с ролями. Фантазии доминации не укладываются ни в одну концепцию эволюционной психологии, нет там места и фетишизму. Оральное же удовлетворение имеет место уже у человекообразных обезьян. В человеческой сексуальности мы постоянно обнаруживаем бессмысленные с биологической точки зрения отклонения от нормы. Лишь некоторые церкви поддерживают эволюционных психологов, изо всех сил преграждая путь распоясавшейся культуре. Однако не только в загнивающих промышленно развитых странах, но и везде — в странах развивающихся, в пустынях, за полярным кругом и в джунглях — предполагаемая биологическая норма не является нормой.

Важнейшая причина заключается в том, что мы способны играть с собственной психикой. Человек — на удивление одаренное воображением существо, и охотно пользуется этим даром. Различение между / (Я) как потоком сознания и Me (Мне) как осознанием собственной самости, введенное в науку более 100 лет назад Уильямом Джеймсом, было лишь первой попыткой зафиксировать мозговых участников этой игры. В 1920-е годы Зигмунд Фрейд предложил различать в психике три инстанции: ид, эго и супер-эго. Темное, неосознанное влечение «ид» есть тень потока сознания Джеймса. «Супер-эго» — это обладающий властью карикатурный вариант оттиснутой обществом самости. Между ними зажато «эго», беспомощный слуга двух строгих господ. Несмотря на то, что сам Фрейд не испытывал ни гордости, ни радости по поводу своего открытия, эти три инстанции теперь известны в мире всем и каждому. Тысячи психоаналитиков вытаскивают содержание этих трех инстанций из голов своих пациентов. Исследователи мозга в наше время выявляют уже от семи до девяти различных состояний «я», которые дополняют и оплодотворяют друг друга, пересекаются и смешиваются между собой. Из единоборства двух состояний, описанного Джеймсом, сегодня выросла многомерная компьютерная игра с множеством участников.

Когда мы занимаемся сексом, в возбуждение приходят самые разнообразные состояния «я». Мое телесное «я» насильно захлестнуто гормонами, что мое «я» как субъект переживания оценивает ситуацию как состояние крайнего возбуждения. Мое автобиографическое «я» радуется, что именно с этим очаровательным человеком, именно в этот момент я делю постель или душистую скирду, что именно сейчас я переживаю подлинное наслаждение от тех или иных сексуальных действий. В то же время мое нравственное «я» время от времени напоминает, что то, что я сейчас делаю, — неправильно, потому что я, или мой партнер, или мы оба имеем обязательства по отношению к другим людям.

Так, или приблизительно так, могут протекать психические процессы во время полового акта, хотя и не стоит переоценивать ценность схемы состояний «я», ибо сегодня, смутно сознавая, какие участки мозга отвечают за мобилизацию тех или иных состояний «я», стоит прислушаться, как ворочается в гробу Гилберт Райл. Пока все эти телесные, переживающие, автобиографические и моральные «я» — всего лишь средневековые почтовые кареты в современном аэропорту.

Теперь самое время сказать следующее: заниматься сексом и сознавать, что ты им занимаешься — совсем не одно и то же. Быть действующим лицом в ситуации полового акта и одновременно пытаться наблюдать его со стороны лишает действо всякого искуса и наслаждения. Известную мудрость о том, что, занимаясь сексом, надо потерять голову, следует принимать с оговорками. Мысли не должны отвлекать или мешать, но это не значит, что они вообще должны исчезнуть. Алкогольное опьянение доставляет удовольствие только в том случае, если мы продолжаем достаточно адекватно оценивать окружающий мир. Полное алкогольное умопомрачение, напротив, не доставляет никакого удовольствия.