— Я не буду с ним, — обещаю ледяным тоном, и Леорас выдыхает с облегчением. — И с тобой не останусь. Я возвращаюсь в Алианор, и ты знаешь почему.

— Не можешь простить, что я пожелал увидеть тебя мёртвой, нежели в объятиях ваннора? — в ярости шипит муж и, тряхнув меня, цедит: — Знаешь, каково ощущать, что твоя любимая получает удовольствие в объятиях другого мужчины? Каждый вдох! Каждый стон! Я умирал каждый раз, как ты отдавалась ему, Искрель!

Я задыхаюсь от его откровения. И думаю об Эдхаре. Значит, и он ощущал, когда я проводила ночи с мужем? Спина холодеет от этой мысли. Так же было у Огненного короля? Неудивительно, что он сходил с ума по Тетал.

Теперь, зная, что приняла верное решение, я стряхиваю руки мужа со своих плеч.

— Больше ты этого не почувствуешь. В моей жизни больше не будет мужчин! Ты же этого хотел? Кричал «либо моя, либо ничья».

— Искрель, я не смогу жить без тебя, — стонет он.

— Об этом нужно было подумать до того, как собирался убить, — сухо напоминаю я.

— То есть, — мрачнеет он, — ты меня не простишь? Я же прощаю!

У меня вырывается смешок, но мне совсем не весело. Повернувшись, я собираюсь покинуть Леораса, но он сжимает моё запястье и, развернув, стискивает в объятиях. Жадно накрывает мои губы своими, воруя поцелуй…

И замирает.

Я тоже растеряна, потому что не ощущаю привычного притяжения.

Леорас медленно отстраняется и смотрит так, будто я только что воткнула ему в грудь кинжал.

— Что ты сделала? — рычит он. — Где она? Где наша связь?!

Я нервно смеюсь и, машинально положив ладонь на живот, шепчу:

— Похоже, кто-то уже шалит…

— Что? — прищуривается Леорас и будто выплёвывает: — Ты беременна? От него?!

Я пугаюсь его искажённого яростью лица и отступаю, но мужчина не смотрит на меня. Схватившись за голову, он тяжело дышит.

— Как это возможно? Почему?..

— Прощай, Леорас, — уже спокойнее повторяю я. — Желаю тебе найти свою королеву и прожить с ней в любви до конца дней.

И, развернувшись, стремительно выхожу из королевских покоев. Но тут же застываю на месте при виде Эдхара. В мгновение успеваю насмерть перепугаться и сильно обрадоваться. Взяв себя в руки, стараюсь придать голосу твёрдость.

— Позвольте и с вами попрощаться, ваннор…

— Действительно думала, что позволю? — приподнимает он бровь.

— Нет, — честно отвечаю я. — Но… — Делаю шаг и слегка наклоняю голову набок. — Ты же не надеешься, что заставишь меня стать твоей наложницей?

— Я не стану тебя принуждать к подобному, — обещает он.

— Благодарю.

Иду мимо мужчины, но он перехватывает меня за локоть, и я вмиг оказываюсь у Эдхара на руках. Он смотрит насмешливо и чуточку зло.

— Не собиралась рассказать?

Молчу, зная, что лгать бесполезно.

Ваннор несёт меня по коридору. До самого момента, когда мы оказываемся во дворе, ни слова, ни взгляда. Я не знаю, что и ждать.

Вижу приготовленную карету и окружающих её алианорийских воинов. Ивара заботливо придерживает под руку королеву-мать.

Эдхар проходит мимо них и усаживает меня в карету. Служанка помогает матери устроиться рядом со мной, залезает сама, и ваннор закрывает дверцу.

Неужели отпускает? Я тянусь к окну, чтобы остановить мужчину, но не делаю этого. Что я скажу? Расстаться — единственное, что нам остаётся. Эдхара ждёт трон Зивера, а я никогда не оставлю Алианор.

Надо принять его прощальный подарок и вернуться домой. Буду растить нашу дочку и хранить верность любимому до конца дней. Даже если будущий Ледяной король не станет отвечать мне тем же. В Зивере у Эдхара десятки наложниц… И каждый раз я буду ощущать его наслаждение? О боги! Смогу ли я пережить это?

Мучаясь всю дорогу до Алианора, я неискренне улыбаюсь королеве-матери и тайком утираю слёзы, когда она засыпает. В конце концов меня тоже одолевает усталость.

Просыпаюсь я уже в своих покоях.

И в объятиях ваннора.

— Почему ты здесь?

— Думала, что отпущу? — хмыкает он.

— Трудно представить, что ты променяешь корону правителя Зивера на жизнь в бедном королевстве.

Он прижимает меня к себе.

— Я с радостью променяю корону на жизнь. Ведь я чувствую себя живым лишь рядом с тобой, моя королева.

Аромат дымно-сладких благовоний наполняет пустынный храм. Сегодня здесь никого из жриц нет. Лишь я стою на коленях перед алтарём и молю богов даровать моей маме здоровья и долгих лет, а непоседливой дочурке хоть чуточку усидчивости…

У черноглазой Рэйены нет терпения даже на то, чтобы дать маме несколько минут наедине с небом. Малышка вбегает в храм и, звеня огромной связкой ключей, тянет меня за руку.

— Идём со мной…

— Где ты взяла это? — строго спрашиваю дочку и киваю на ключи.

— Амера дала, — не моргнув и глазом, обманывает дочь и снова зовёт: — Мам, скорее!

— Ваше Высочество! — слышу взволнованный голос Амеры. — Где вы? Немедленно вернитесь!

— Ну вот, — огорчается малышка. — Не успела.

— Верни это ключнице, — улыбаюсь и, желая возвратиться к молитве, поворачиваюсь к алтарю.

— Пока не покажу тебе кое-что, — громко заявляет дочь, — и не подумаю!

— Напористостью ты в отца, — обречённо вздыхаю я и осторожно поднимаюсь с колен. — Хорошо, идём. Но сначала извинись перед Амерой за то, что взяла ключи без спроса.

— Потом, — беспечно отмахивается она. — Она уже ушла к конюшням. Идём! Тебе понравится то, что я нашла.

— Чувствую, королю понравится ещё больше, — ворчу я, но всё же следую за дочкой.

Рэйена нетерпеливо тянет меня к защитной стене, и я с каждым шагом хмурюсь всё сильнее. Так и есть, дочь с пыхтением вставляет один из ключей в старый проржавевший замок и, когда он падает в траву, с усилием открывает скрипучую дверь.

Щелчком тонких пальчиков вызывает огонёк, свет которого выхватывает из темноты полуразрушенные очертания старого тайного хода. Когда-то я сама воспользовалась им, чтобы дать отпор напавшему на Алианор магу, а позже обрушила, чтобы никто из врагов не проник через него внутрь.

Эдхар с воинами не первый год потихоньку приводили его в порядок, разбирая завалы и неторопливо восстанавливая стены.

Неугомонная Рэйена и сюда добралась! Скорее всего, увязалась за отцом, а потом увидела что-то интересное. На языке дочери это могло означать и выросший в темноте цветок, и потерянные сокровища, и раздавленную лягушку. Этого ребёнка интересовало всё на свете, а ещё больше ей хотелось поделиться своим видением.