— Да ты что! — Грейс отстранилась и посмотрела на меня. — Правда?

Теперь она казалась куда больше похожей на саму себя, и волосы у нее были взъерошены от лежания на моей груди, и глаза оживленно поблескивали в темноте. Моя рука была у нее на талии, и мне отчаянно хотелось проскользнуть ей под футболку и пробраться вверх по ложбинке вдоль позвоночника до лопаток, чтобы она позабыла обо всем, кроме меня.

Но я не решался сделать первый шаг. Не мог понять, где мы находимся. Что ж, я всегда умел ждать.

— Да, — произнес я, вместо того чтобы поцеловать ее. — Это был Том Калперер.

Грейс снова опустила голову мне на грудь.

— Обалдеть.

«Ты — парнишка Джеффри Бека, — заметил Том Калперер. Даже в скудном вечернем свете я отметил, что его джип покрыт коркой из наледи, песка и соли — снегрязи, так всегда именовал эту смесь снега и грязи Ульрик, — и что мы с «эскортом» оказались в полукруглом озерце света от его фар. — Сэм, верно? — добавил он после некоторого размышления. — Похоже, тебе нужна помощь».

Я вспомнил, что подумал тогда — какое облегчение услышать свое имя, произнесенное таким будничным тоном. Помогает забыть то, как оно прозвучало из уст Бека, когда он превращался в волка.

— Он помог мне, — произнес я вслух. — Он тогда был совсем другим человеком. Думаю, они тогда только сюда переехали.

— А Изабел с ним была? — поинтересовалась Грейс.

— Изабел не помню. — Я задумался. — Я изо всех сил пытаюсь не считать его злым человеком, Грейс. Из-за Изабел. Не знаю, какого я был бы о нем мнения, если бы не волки.

— Если бы не волки, — заметила Грейс, — ни ты, ни я вообще о нем не задумывались бы.

— Вообще-то в этой истории должен был фигурировать бекон, — признался я. — Я хотел, чтобы ты развеселилась.

Она тяжело вздохнула, как будто придавленная тяжестью всего мира. Я понимал, каково ей сейчас.

— Ничего страшного. Выключи гирлянду, — ответила она и потянулась укрыть нас одеялом. От нее исходил слабый запах волка, и я подумал, что утро она вряд ли встретит в человеческом обличье. — Я уже морально готова закончить этот день.

Гораздо менее сонный, чем до нашего разговора, я протянул руку и выдернул из розетки провод от гирлянды. Комната погрузилась в темноту, а миг спустя Грейс прошептала, что любит меня. Голос у нее был немного печальный. Я крепко обнял ее, жалея, что любить меня так непросто.

Я прошептал в ответ, что тоже люблю ее, но она уже размеренно дышала. А я так и не заснул. Я лежал и думал о Томе Калперере, о Беке и о том, что оба они были совсем не такими, какими казались на первый взгляд. Перед моими глазами снова и снова вставал Калперер с уже покрасневшим от холода носом, шагающий ко мне сквозь снежную тьму, готовый без раздумий помочь совершенно чужому мальчишке сменить колесо в ледяной вечер. А в промежутке между этими вспышками в памяти всплывали волки, сжимающие вокруг меня кольцо зимним утром, собирающиеся швырнуть мое маленькое тельце на снег и бесповоротно изменить мою жизнь.

За все это следовало благодарить Бека. Это Бек решил забрать меня. Задолго до того, как мои родители решили, что я им не нужен, он задумал забрать меня у них. Они лишь облегчили ему задачу.

Я не понимал, как умудрялся жить с этим знанием — и оно не разъело меня изнутри, не отравило все счастливые воспоминания детских лет. Не разрушило все то хорошее, что было у нас с Беком.

Я не понимал, как один и тот же человек может быть богом и дьяволом. Как у него получается уничтожить и спасти тебя одновременно. Все, что я представлял собой, все плохое и хорошее во мне было делом его рук — разве мог я понять, любить его или ненавидеть?

Посреди ночи Грейс проснулась с широко раскрытыми глазами. Ее била дрожь. Она произнесла мое имя, как Бек тогда на обочине дороги, а потом, как Бек, оставила меня ни с чем, если не считать кучки одежды и тысячи вопросов, на которые я не знал ответа.

В семь утра меня поднял с постели звонок на сотовый. На экранчике отобразился номер Сэма. Обычно в это время я уже собираюсь в школу, но сейчас были выходные, а это значило, что я лежала на постели, надевая кроссовки. Я девушка тщеславная, а бег придает ногам шикарную форму.

Я открыла телефон.

— Да?

Не знаю, что я ожидала услышать.

— Так я и знал, — послышался в трубке голос Коула. — Так я и знал, что ты возьмешь трубку, если будешь думать, что это Сэм.

— О господи. Ты это серьезно?

— Серьезнее не бывает. Можно мне зайти?

Я соскочила с кровати, подошла к окну и выглянула наружу. В самом конце подъездной дорожки виднелся краешек уродливого «универсала».

— Это твой драндулет там торчит?

— Тут воняет, — сообщил Коул. — Я пригласил бы тебя выйти и поговорить со мной в машине без посторонних ушей, но воняет так, что хоть топор вешай. Не знаю уж, что это такое.

— Что тебе нужно, Коул?

— Твою кредитку. Мне нужно заказать рыболовную сеть, кое какие железяки и пару транквилизаторов. Тех, что продают без рецепта, клянусь. Только все это нужно мне прямо сейчас.

— Ты решил пошутить?

— Я сказал Сэму, что могу поймать Бека. Хочу устроить западню из ямы, которую обнаружила Грейс, весьма кстати в нее свалившись, а в качестве при манки положить туда любимую еду Бека, которую он весьма кстати упомянул в своем дневнике в связи с историей с пожаром на кухне.

— Ты все-таки решил пошутить. Или я сейчас разговариваю с психом.

— Запах — лучшее средство пробудить воспоминания.

Я вздохнула и улеглась обратно на постель, прижимая телефон к уху.

— И как все это поможет вам избежать отстрела, который устраивает мой отец?

В трубке возникла пауза.

— Бек уже однажды переселил стаю в другое место. Я хочу расспросить его об этом.

— При помощи рыболовной сети, кое-каких железяк и транквилизаторов?

— Ну, если ничего не получится, так хоть развлекусь.

Я устремила взгляд в потолок. Давным-давно Джек забросил туда комок пластилина, и он до сих пор висел на стыке между стеной и скатом мансардного потолка.

Я вздохнула.

— Ладно, Коул, уговорил. Встретимся у боковой двери, рядом с лестницей, по которой ты поднимался в прошлый раз. Только припаркуй свою колымагу, чтобы не попалась на глаза моим родителям, когда проснутся. И не шуми.

— Я никогда не шумлю, — сообщил Коул, и телефон у меня в руке смолк.

В ту же секунду дверь комнаты распахнулась.

Я повернула голову и ничуть не удивилась, увидев на пороге Коула. Он вошел в комнату и осторожно прикрыл за собой дверь. В брюках-карго и простой черной футболке он выглядел как звезда, но я уже начинала подозревать, что дело было в нем, а не в одежде. В моей комнате посреди всех этих легких струящихся покрывал и занавесок, блестящих подушек и бесчисленных зеркал он казался чужим, неуместным, но и тут, как я опять же начинала подозревать, дело было в нем, а вовсе не в окружающей его обстановке.