Я перестала думать об этом и начала думать о том, что папа ударил Сэма.

— По-моему, — произнесла я, — меня это злит. Сэм не дал ему сдачи?

Коул рассмеялся и подлил себе еще кофе.

— Значит, я на самом деле не исцелилась, — сказала я.

— Нет. Ты просто не превратилась в волчицу, а это не одно и то же. Сен-клеры — надеюсь, ты не возражаешь, я решил назвать волчий токсин в честь себя любимого, чтобы удобнее было присуждать мне Нобелевскую премию мира, или Пулитцеровскую, или как там она называется, — все это время накапливались в твоем организме.

— Значит, Сэм тоже не исцелился.

Я поставила чашку на пол и отодвинула книги в сторону. Выходит, все, через что мы прошли, было напрасно. Это уже слишком. Большая библиотека и красный кофейник становились практически недостижимыми.

— Ну, — отозвался Коул, — тут я ничего не скажу. В конце концов, он… О, а вот и наш чудо-мальчик. Доброе утро, Ринго.

Сэм спустился почти бесшумно и теперь стоял у подножия лестницы. Ступни у него были красные после душа. Его появление самую капельку развеяло мой пессимизм, несмотря на то, что не решало ни одной из нерешенных проблем.

— Мы как раз говорили об исцелении.

Сэм прошлепал ко мне.

— От чего?

Он по-турецки уселся рядом со мной. Я предложила ему кофе; в ответ он вполне ожидаемо покачал головой.

— Ни от чего. О твоем исцелении. О средстве, которое я ищу. Я постоянно думаю о том, каким образом ты форсируешь свои превращения.

Сэм поморщился.

— Не форсирую я никаких превращений.

— Не часто, Ринго, — согласился Коул. — Но все-таки.

И душе моей забрезжила надежда. Может быть, именно Коулу будет под силу понять, каким образом все это происходит с волками Пограничного леса. Меня же он спас.

— Как в тот раз, когда ты отбил меня у волков, — подхватила я его мысль. — И потом, в клинике, когда мы заразили тебя менингитом. — Та ночь в клинике, где работала мать Изабел, казалась теперь такой далекой. И снова нахлынуло воспоминание о грусти. — Ты ничего об этом не выяснил?

Коул принялся разглагольствовать об адреналине, сен-клерах в организме и о том, что он пытается использовать необычные превращения Сэма для борьбы с волчьим токсином.

— Но если все дело в адреналине, тогда, чтобы превратиться в волка, было бы достаточно, чтобы кто-то тебя напугал, — заметила я.

Коул пожал плечами.

— Я пытался делать себе инъекции эпинефрина, то есть чистого адреналина. Это сработало, но с трудом.

Сэм нахмурился; видимо, его одолевали те же мысли, что и меня: «сработало, но с трудом» звучало несколько угрожающе.

— Мой мозг реагирует на него как-то не так, — пояснил Коул. — Холод или повышение уровня сен-клеров в организме вызывают превращение по-другому. Это трудно воспроизвести, когда не понимаешь толком, как все происходит. Все равно что пытаться нарисовать слона, ориентируясь по шуму, который он производит в пещере по соседству.

— Ну, тебе хотя бы удалось понять, что там слон, это уже само по себе поразительно, — заметил Сэм. — Бек и все остальные не смогли даже правильно определить вид. — Он поднялся и протянул мне руку. — Пойдем готовить завтрак.

Но Коул еще не закончил.

— А, Бек просто не хотел этого видеть, — пренебрежительно махнул он рукой. — Ему нравилось быть волком. Знаете, если бы всем этим занимался мой отец, он нащелкал бы КТ и МРТ, воткнул полторы тысячи электродов, использовал пару флаконов какой-нибудь ядовитой медицинской дряни, пару-тройку автомобильных аккумуляторов и, загубив трех или четырех оборотней, нашел способ нас исцелить. Он в своем деле ас.

Сэм опустил руку.

— Зря ты так про Бека.

— Так — это как?

— Как будто он…

Сэм запнулся и с напряженным видом посмотрел на меня, как будто пытался найти подсказку в выражении моего лица. Я поняла, что он хотел сказать. «Такой же, как ты». На губах Коула заиграла самая слабая из его жестких улыбок.

— А знаешь что? — Коул указал на кресло, в котором любил сидеть Бек. Мне подумалось, что и ему тоже довелось говорить с Беком в этом подвале. Мысль о существовании между Коулом и Беком каких-то отношений, о которых нам ничего не было известно, почему-то вызвала у меня странное чувство.

— Давай ты расскажешь мне, кем Бек был для тебя, а я расскажу, кем он был для меня. А потом ты, Грейс, рассудишь, чья версия правдоподобней.

— Мне кажется, не… — начала я.

— Я знал его двенадцать лет, — перебил меня Сэм. — А ты — двенадцать секунд. Моя версия выиграет.

— Правда? — осведомился Коул. — И он рассказывал тебе, каким был адвокатом? Рассказывал про свою жизнь в Вайоминге? Про свою жену? Про то, где нашел Ульрика? Про то, что он пытался с собой сделать, когда на него вышел Пол?

— Он рассказывал мне, как стал волком, — сказал Сэм.

— И мне тоже, — вклинилась я, пытаясь как-то поддержать Сэма. — Он сказал, что его укусили в Канаде, а с Полом он встретился в Миннесоте.

— И что он поехал в Канаду, чтобы покончить там с собой, а Пол укусил его, помешав сделать это? — уточнил Коул.

— Он рассказал именно то, что тебе нужно было услышать, — возразил Сэм.

— А тебе он рассказал байку про поход и про то, что с Полом он познакомился уже здесь, в Миннесоте, потому что именно это нужно было услышать тебе, — парировал Коул. — Объясни мне, каким образом в эту картину вписывается Вайоминг — ведь об этом он не рассказывал ни тебе, ни мне. Он перебрался из Канады в Мерси-Фоллз не потому, что узнал о существовании здешних волков. В этом правды не больше, чем в рассказе о том, как его укусили в походе. В рассказе для тебя он опустил лишние подробности, не хотел упасть в твоих глазах. В рассказе для меня он опустил лишние подробности, посчитав их несущественными. Только не говори мне, будто ты ни разу не сомневался в нем, Сэм. Этот человек сначала устроил так, чтобы тебя укусили, а потом усыновил тебя. Эта мысль не могла не приходить тебе в голову.

Сердце у меня разрывалось от жалости к Сэму, но он не отвел взгляда. Лицо его было непроницаемо.

— Она мне приходила.

— И что же ты думаешь по этому поводу? — поинтересовался Коул.

— Не знаю, — ответил Сэм.

Коул поднялся и подошел к Сэму вплотную. В этом движении было что-то угрожающее.

— Разве тебе не хочется спросить об этом его самого?

К чести Сэма, никакого страха он не выказывал.

— Все равно это уже невозможно.

— Ну а если бы было возможно? — продолжал допытываться Коул. — Если бы он мог вернуться на пятнадцать минут? Я могу найти его. Я могу найти его, и у меня есть кое-что, способное заставить его превратиться обратно в человека. Ненадолго. Но времени на разговор хватит. Должен признаться, я тоже хочу задать ему пару вопросов.