Практически то же самое Серега чувствовал и теперь. Все еще тряслись коленки, но страшно уже не было. Казалось, раньше, когда-то давно, он уже знал этого монаха и знал, что его не стоит бояться. Только забыл об этом. А теперь очень рад был вспомнить!

— Ты что, меня ждал? — спросил Серега удивленно.

— А то как же, — сказал монах уже не голосом клубящейся ледяной тьмы, а нормальным человеческим голосом. — Как только предрекли — мол, явится наследок неумытый, чадо из моего седьмого колена, сбросит ковы проклятия, — так и начал ждать.

Серега аж задохнулся от обиды.

Неумытый?!

Да он бы на себя посмотрел, этот монах! Судя по руке, которая вцепилась в Серегину футболку, в последний раз он мылся год назад! Если не больше!

Впрочем, Серега умывался в последний раз тоже давненько. Утром! А теперь уже почти ночь. И чего только с ним не произошло за этот длинный и тяжелый день! Так что, очень может быть, вид у него и в самом деле здорово замурзанный.

Поэтому нечего обижаться на этого монаха, а стоит попытаться понять, что он вообще изрек.

Раньше Серега думал, что у него только аудирование, то есть понимание, французской речи пробуксовывает. Нет — русской, получается, тоже!

«Чадо из моего седьмого колена…»

Это как?!

Серега опустил глаза. Насколько он мог разглядеть, у монаха было только две ноги, а значит, два колена. Не было видно не только седьмого, но даже третьего или, к примеру, пятого…

Ладно, слово «чадо» Серега раньше слышал. Это значит «ребенок».

Но чадо из колена?!

Дома у Сереги была книжка «Мифы античного мира». Из нее явствовало, что детей могут производить на свет не только женщины, но даже мужчины, только особенным образом. Например, громовержец Зевс — главный бог Древней Греции — родил Афину Палладу из головы, а Диониса — из бедра.

Про рождение из колена Сереге читать никогда не приходилось… но, видимо, это возможно, раз монах говорит!

— Седьмое колено — это значит через семь поколений, — послышался за его спиной девчоночий голос, и мальчик резко обернулся.

Рыжая девчонка сидела на каталке, свесив ноги, и шарила в карманах.

— У меня тут рогатка была, — пробормотала она, поглядывая на Серегу. — Не видел?

И сузила глаза с подозрительным таким выражением…

Серега извернулся зюкой и сунул правую руку в левый карман.

Нормально он это сделать не мог, потому что его по-прежнему крепко держал монах, да и каталка мешала.

Достал рогатку и желудь, протянул девчонке:

— Они у тебя из кармана выпали. Валентин подобрал и мне отдал. Чтоб не потерялись.

— Спасибо, — сказала девчонка. — Очень жалко было бы потерять. Рогатка мне от деда досталась. Я его никогда не видела, но отец передал, когда я только родилась. Эта рогатка какая-то историческая, только я не в курсе, что за история. Слушай, а Валентин… Вроде бы я это имя слышала где-то…

Серега смотрел на нее во все глаза, по-прежнему стоя зюкой и чувствуя себя ужасно тупым.

Вот только что эта рыжая лежала практически мертвая — и вдруг сидит как ни в чем не бывало и, кажется, подозревает Серегу в попытке хищения ее собственности, а именно рогатки (одна штука) и желудя (одна штука).

— Валентин, — наконец ответил он, — это тот человек, который тебя подобрал на дороге, когда тебя «Скорая» сбила.

Девчонка несколько раз растерянно моргнула, сморщив веснушчатый носишко, потом лицо ее прояснилось.

— Помню! — воскликнула она. — Шла по обочине, но поскользнулась, чуть не упала, а тут «Скорая» из-за поворота. Я отскочила, но машину занесло, она боком шла на меня, я, кажется, все-таки упала… Больше ничего не помню!

— Валентин сказал, ты об асфальт головой шарахнулась, — продолжал Серега. — Он тебя сюда привез, в эту больницу. А сам поехал за врачом каким-нибудь.

Девчонка снова растерянно поморгала рыжими ресничками.

— Что-то ты гонишь! — сказала она озадаченно. — Чепуховина получается. Сбила меня «Скорая», но подобрал посторонний человек, который привез в больницу, но поехал искать врача где-то в другом месте. Это как?

— Не знаю, — сказал Серега. — Как-то так. Тут вообще все странно… А самое главное — мы думали, что ты уже совсем мертвая!

— Ну, стерво… — проворчал монах и наконец-то отпустил Серегину руку, поэтому он быстренько сменил положение зюки на нормальное. — Стерво мне не по силам.

— Стерво?! — в ужасе прошептал Серега. — Как вам не стыдно! Папа говорит, что материться при женщинах могут только последние отморозки!

Но девчонка почему-то не обиделась на монаха, а захохотала:

— Это не мат! Это очень старинное слово! Стерво — значит мертвое тело.

— Истину речешь, — пробурчал монах. — Ужли оттого столь сметлива, что мужские портки нацепила? Ну и девка нынче пошла — срамно глядеть!

— Пф! — фыркнула девчонка. — А мне слушать такое срамно.

— Востра! — одобрительно усмехнулся монах. — В кого такая уродилась, в тятеньку аль в мамоньку?

— Да говорят, я на папу похожа, хоть я его совсем не помню, — сообщила девчонка довольно равнодушно. — Они с мамой давным-давно разошлись.

— Вот оно что… — молвил монах задумчиво, а потом пояснил Сереге: — Стерво — это когда душа вовсе изошла. И коли она изошла, я ее уже не верну. Тело задрыгается, даже из могилы выйти может и отправиться по свету бродить. Да что толку? Одни страсти-мордасти. А вот покуда душа за тело цепляется, с ней сладить проще. Даже к жизни человека вернуть можно. Уразумел ли, чадо?

Чадо кивнуло, хотя, честно говоря, следовало бы покачать головой. Но монах уже обернулся к девчонке:

— Тебя, дева, нарекли как?

— Меня зовут Малинка, — весело ответила она, улыбаясь темному, исхудалому, измученному и не слишком-то приветливому лицу монаха.

Серега поразился: девчонка не чувствовала никакого страха. Сам он в первую минуту чуть дуба не дал от ужаса, а девчонка болтает так спокойно, словно всю жизнь общалась с этим монахом из стены!

— То есть на самом деле меня Мариной зовут, — объясняла бесстрашная рыжеволосая особа, — но я картавила в далекие детские годы, себя Малинкой называла. Маме нравится… так и осталось.

Серега только головой покачал.

Марина, надо же! Он угадал…

И только тут до него с некоторым опозданием дошел (нет, можно сказать — дохромал!) смысл слов монаха. Про душу, которая цепляется за тело. Про ее возвращение в тело… Это что же, имеется в виду оживление мертвых?! Или монах из комы как-то людей выводит?

Наверное, про это же подумала и Малинка, потому что она уставилась на Серегу вытаращенными глазами.