Мишель наклонилась к его лицу и заговорила тихо и быстро со слезами на глазах:

– Если я этого не сделаю, он пристрелит твоего отца. Он словно сошел с ума, называет этот кошмар своим «освобождением». Я что-нибудь придумаю. Мы с Тави обязательно что-нибудь придумаем!

Фред подошел к падчерице и ее другу. Мишель закончила свою миссию, а Стив выглядел как живой праздничный стол с декорациями и трапезой.

– За что? – Стив выдавил с каким-то хрипом в голосе.

– Знаешь, я хотел заставить тебя унижаться и молить на коленях «пощади», записать для моего канала в Ютубе. Жаль, что у меня нет никакого канала. – Он пнул юношу, и продолжил. – Ты пожелал почувствовать себя на грани? Вот твой рождественский подарок! Я – твой Санта, – сказал, усмехаясь, Фред, схватил Мишель за руку, проволок ее к веранде через весь двор и бросил к розовым сапогам Анжелики.

Глаза Стива округлились от ужаса, когда он увидел свою надвигающуюся смерть… Дикие кошки посматривали из-за кустов азалий на связанного человека с интересом. Он не казался им возможной угрозой, наоборот, источал запах знакомых лакомств.

– Отпусти моего сына! – попробовал закричать Крис, который потерял много крови, и его слабый голос был не способен привлечь внимания соседей. – Что ты задумал?

– Твой сын работает рождественским столом для моих диких кошек, – Фред присел рядом, выстрелил Крису в голень и запустил в небо пару ракет. Свист и грохот салюта оглушили всех. – «Зеленые шершни» мои любимые петарды.

* * *

Бледная Мишель сидела на земле и раскачивалась как кобра, загипнотизированная дудочкой заклинателем. Тави ощущал ее состояние бессилия и ничего не мог сделать. Он не контролировал ее тело и ситуацию вокруг, и ему тоже стало страшно. В его памяти замелькали сцены с убийством Рокса и атакой Альрами. До него дошло, что они испытывали, не боль, а именно ужас от потери контроля над ситуацией, испытывали страх из-за того, что кто-то взял на себя роль судьи и палача.

– Фред, пожалуйста, – взмолилась Мишель, впиваясь ногтями в сапог матери. – Не убивай Стива. Он не заслуживает этого.

– А Стива не я убиваю, медовая моя. А кошки. Или аллергия его хренова. Извиняюсь за латынь, – улыбнулся широко отчим. – Умный он парнишка, однако. Смотри, что сделал с моей новой праздничной рубашкой? Придумать же такое – платье от изнасилования! Я восхищаюсь им, честное слово.

Фред широко улыбнулся. Его зубы были желтыми от сигарет и кофе.

– Я люблю его, понимаешь? Ты же знаешь, что это такое! У тебя есть сердце! – прошептала Мишель, надеясь на лучшее в человеке, который заменял ей отца несколько лет.

Фред присел около нее на корточки, играя пистолетом.

– Я любил Остина. А вы его убили. Втроем, – отрезал Фред. – Все. Что тут не понять? Нет Остина, нет сердца у меня. Я не могу больше ни любить, ни сострадать, ни понимать. Добро пожаловать на мой «Титаник».

– Тебя посадят в тюрьму, – постаралась образумить отчима Мишель.

– Да я уже в тюрьме, медовый мой пирожок! – усмехнулся Фред. – Ненависть ко всем вам – средневековое подземелье с инквизиторами! Я устал мысленно постоянно казнить вас и себя. Просто устал.

Из кустов показались кошки и приблизились к Стиву.

– Пошли вон! – закричал он пушистым созданиям, которые стали ходить по нему, заглядывая в глаза, покусывая сосиски, покусывая его.

– Спасти хочешь своего дружка? – Спросил Фред падчерицу. Его пьяное сознание пронзила очередная блестящая идея. – Вот ружье, стреляй в этих, богом проклятых, кошек.

– Зачем, ты все равно нас убьешь… – Мишель чувствовала себя рыбой на песке, у которой нет ни сил, чтобы сопротивляться, ни надежды на выживание.

Вдруг девушка услышала убеждающий голос своего узника в голове:

– Давай играть в его игры, это наш единственный шанс.

– Я не смогу нажать на курок.

– Я смогу, поверь мне.

Мишель неловко взяла протянутое отчимом ружье и медленно встала с колен. Фред подошел сзади, одной рукой взялся ее за плечо, второй – за оружие. Они оба смотрели в сторону кошек и задыхающегося Стива.

– Я не смогу, – прошептала Мишель. – Я не могу стрелять в животных.

– Давай уже, Остину в раю нужны друзья! – раздраженно рявкнул Фред. – Одиноко ему без них!

Фред решил воочию убедиться, что аллергия на кошек делает свое дело. Животные обступили тело парня, и со стороны казалось, что не человек лежит на земле, а огромная темная масса с десятком пушистых хвостов. Приступ аллергической астмы, как невидимое привидение, сел Стиву на грудь. Глаза юноши покраснели, он зашелся в кашле, глотая ртом воздух, пытался кричать, но не мог. Его лицо побледнело, губы стали синими. Отек стал распространяться на лицо и горло.

Мишель заметила фиолетовые глаза Тави на стальном стволе ружья.

– Время, – его голос был тверд и холоден.

Она вдруг почувствовала в себе какой-то внутренний жар и силу, направила дуло на Фреда и нажала курок. Промахнулась.

Фред повернулся и побежал в сторону зарвавшейся падчерицы, добив Криса выстрелом в голову.

– Смотри, что ты сделала бедному Крису.

Фред не сомневался, что Мишель, которая всегда боялась вида крови, должна была упасть в обморок от вида свежевышебленных мозгов. Но девушка не шелохнулась. Она сосредоточилась на стволе, с которого сияли аметистовые глаза Тави. Словно убийца делился с нею своей способностью хладнокровно убивать.

– Ты меня не убьешь! У тебя кишка тонка! – засмеялся отчим и сплюнул на безжизненное тело Криса.

Глаза падчерицы сверкнули холодным фиолетовым светом, и она снова нажала на курок. Фред застонал: пуля вонзилась в живот. Мишель перехватила его удивленный взгляд перед падением в траву, отбросила оружие в сторону и бросилась к Стиву. Ей и в голову не пришло добить отчима.

Фред, теряя сознание, трясущимися руками навел пистолет на бегущую падчерицу и выстрелил. Пуля нагнала беглянку и равнодушно впилась в ее тело, как впилась бы в любое другое.

Мишель закричала от боли и упала лицом в траву, недалеко от Стива, около куста камелии. Боль была такая же, как любая боль, испытанная ею и Тави в других носителях, только на этот раз она была ярче и страшнее. Страшнее, потому что Мишель и Тави понимали: происходящий кошмар – реальность, а не очередной сон.

Мишель заметила несколько жемчужин в траве, которые не собрала еще с лета, когда спасала Остина от атаки кота. Она пошевелила рукой, перевернулась на спину, отметив мысленно, что не парализована. Увидела синее рождественское небо, по которому плыли спокойные кучевые облака. Они были похожи на прыгающих через забор барашков, которых надо считать, если не можешь уснуть. Отцветавшие цветы розовой камелии, крупные, как пионы, уронили несколько лепестков ей на лицо. Они напомнили ей розовые волосы Альрами. Из памяти всплыла сцена, в которой она смотрела глазами Тави на своего кричащего от ужаса двойника.