Он на мгновение замолчал. Я даже испугался, что гигант ушел в себя. Или его время закончилось. Но наконец раскатистый бас, заполнящий каждый уголок сознания, вновь раздался у меня в голове.

— Порождением великого Косма является Несущий Свет. Наш мир — его вотчина. Там он бог и царь, там он Демиург. Но даже богам со времени становится скучно. Я не знаю, сколько тысячелетий прошло с появления Несущего Свет. Он самый старый из всех, кого я знаю. В какой-то момент наш Создатель утратил самое важное, что есть в живых созданиях — жизнелюбие. Казалось, все, что происходит во всех мирах ему знакомо, грядущие события повторяют и будут повторять события прошедшие. Из года в год, из века в век, из тысячелетие в тысячелетие. Меняться будут лишь нюансы…

Толстожопый замолчал, словно сам переживал всю грусть и накрывающую безысходность, которую испытывал Несущий Свет. Да что там, даже мне стало жалко этого Бога.

— Только одно забавляло все это время Демиурга. Смертные. Точнее, на что они способны, чтобы достичь своей цели. На какие ухищрения, подлость и коварство идут крохотные букашки, именуемые людьми. И тогда Несущий Свет создал бесчисленное множество Городов и населил каждого смертными, а во главе поставил Голоса, самого сильного из сыновей. Задача последнего — управлять Городом по своему усмотрению. Единственное, он не может напрямую воздействовать на смертных.

Угу, то есть наслать резкую зиму без объявления войны — это не напрямую. Ну да, ну да. Сразу же я не околею. Помучаюсь, отморожу конечности, а вот уже потом… Сожаление к Несущему Свет сменилось искренней ненавистью. Создал Города, где люди должны убивать друг друга, потому что ему было скучно. Какой бедный и несчастный. Иди сюда, пожалею. Вызвал бы лучше самых дешевых проституток и занялся сексом без контрацепции. Вот бы ему тогда весело было.

— А волны? Для чего они?

— Волны — это проходы между мирами. Сначала волны наполняют Город смертными. А уж потом…

— Потом приходите вы, — догадался я. — Чтобы крушить, убивать и насиловать. Забавное представление.

— Не всегда, — вновь усмехнулся Толстожопый. — В данный момент я разговариваю с тобой, делюсь ценной информацией, которая может помочь тебе стать сильнее.

— Я это очень ценю, — раздраженно сказал я. Так-то этот сын Несущего Свет был прав. Он вообще мог молчать и смеяться в кулачок. Но нет, все рассказал. Поэтому у меня родился резонный вопрос. — Тогда для чего ты все это мне рассказываешь?

— Как ты заметил, волны приносят не только смертных. Не только посланников вашего мира, но и нас. Это очень легко объяснить. Мой родной мир перенаселен. Созданиями различной степени разумности. Если не остановить этот рост, то начнется война. Такая, от которой дрогнут и все остальные миры.

— Я вроде понял. Поэтому избытки ваших зверей и людей, ну, или кем вы там являетесь, перекидывают сюда.

— Именно так. Но это еще не все. Мудрость Несущего Свет поистине велика. Чтобы озеро не превратилось в болото, вода там должна постоянно меняться. Демиург дал возможность всем своим сыновьям, даже младшим, стать новым Голосом в любом из Городов.

— Поэтому вы и приходите сюда, — у меня волосы зашевелились. И ладно бы только на голове. — Ваша цель не убить людей, а уничтожить Голос. Чтобы стать новым Голосом.

— Несущий Свет устроил все так, что сюда пускают лишь тех, чья сила соразмерна с силой смертных. И мы убиваем последних, чтобы самим стать сильнее. Но ты прав, наша цель совсем не вы.

Я задумался. Все выходило просто, понятно и доступно. Если не брать во внимание каких-то супер существ и путешествие между мирами. Несущий Свет, сокращенно Несун, ради собственной забавы построил Города и посадил в каждый из них по своему приемнику. И сказал: «Правьте, пока не умрете или не найдется кто-то получше».

А претендентов на сладкое место, как оказывается, имелось в большом достатке. Чебурашки всех мастей ломанулись на Дальний Восток за своим гектаром от государства. То есть в Город, чтобы стать новым наместником. Видимо, в родном мире действительно жизнь не сахар, раз уж они летят сюда, как мухи на г… как бабочки на огонь.

— Ты так и не сказал, почему же рассказываешь все это мне? — попытался я уложить мысли по полочкам, хотя голова и кипела. — Ты теперь, как бы не очень живой. И тебе, получается, все равно.

— Не совсем так, — раскатистость куда-то ушла из голоса. Он стал тихим и вкрадчивым. — Несущий Свет справедлив и мудр. И он не говорил, что Смертный не может стать Голосом.

— То есть ты предлагаешь мне…

Нет, в этом определенно было. И баритон у меня приятный, в динамиках будет интересно звучать. И хавку, мне думается, подгонят, и одежду. Да и прочие удобства. Блин, да меня даже уговаривать не надо.

— Да. Ты станешь новым Голосом. Власть и сила, которые не снились простому смертному, достанутся тебе. В своем Городе Голос почти бог.

— Тебе что с этого?

— В каждом Городе свои правила. В этом можно убить Голос, только собрав в себе абсолютную силу.

— Шесть артефактов, — кивнул я.

— Именно, — согласился Толстожопый. — Тогда ты сможешь освободить всех, кто заключен внутри.

— Дай угадаю, и ты станешь моим замом?

— Быть вторым существом в Городе намного лучше, чем одной из бесчисленных теней на нижнем уровне бытия.

— Наверное, — ответил я, решив не говорить, что ни хрена не понял.

— Тебе нужно лишь найти остальные…

— Ну все, хватит, — вмешалась Бумажница. — И так много времени прошло. Вам мужикам только бы потрепаться. Да держите вы его! — это явно адресовалось не мне. — Не можете с одним справиться, что ли?

Когда звуки борьбы стихли, валькирия неуверенно спросила.

— Как думаешь, Шип, все, что он говорил правда?

— А ты слышала?

— Ну так, вполуха, — призналась она.

— Звучит, конечно, фантастично, но такое вообще трудно выдумать. К тому же, зачем ему врать? Он заперт внутри меня, да еще связан по рукам и ногам. В его интересах выбраться наружу.

— Получается, и я смогу вернуть свое… тело, — это был не вопрос. Скорее валькирия рассуждала вслух.

— А что, завладеть моей оболочкой больше не является целью номер один?

— Шипастый, мне честно тебе ответить или чтобы ты не обиделся? Оказаться в мужском, не особо ухоженном теле, у которого отказывает печень, а перегар вместо свежего дыхания — такое себе удовольствие.

— Чего это у меня печень отказывает? — возмутился я. — Все нормально, походит еще. — Так что думаешь, сосредоточимся на том, чтобы убить Голос?

— Звучит, конечно, как бред, но не лишено смысла. Если мы уничтожим Голос, то каждый из нас вновь станет опять человеком. В нормальном смысле этого слова.

— Так что, тогда нечто вроде перемирия?