— Я вообще-то Сергеевич.

— Простите, — Лиза виновато взглянула на него, — это наверное, Кирилл с Мефодием навеяли. Весьма почтенные джентльмены. Они ведь азбуку нам придумали, так что моя ошибка не должна вас обидеть. И вообще — их потом святыми назначили. Но все равно — простите.

— Ну… — Кирилл Сергеевич слегка оттаял, — я не обижаюсь. Просто меня иногда так называет человек, к которому я отношусь, мягко скажем, без особой симпатии. Если бы не он — да ради бога! А так…

— Не буду, — Лиза решительно кивнула и открыла портсигар, — я закурю, пока еду не принесли…

— А портсигарчик у вас прямо как у Роланда! — сказал Кирилл Сергеевич.

— Роланд не курил, — ответила Лиза, доставая из портсигара сигарету, — он жил в восьмом веке, а тогда Европа еще не знала табака. Наверное, вы имели в виду Воланда?

— Точно, Воланда, — Кирилл Сергеевич замахал рукой, — его самого. Это который у Булгакова. Я в юности увлекался… Но потом перешел на более серьезные, настоящие, так сказать, книги.

— Это на какие же? — с любопытством посмотрев на него, спросила Лиза.

— Ну… Герцен там… Толстой… Ницше опять же. Вы читали Ницше?

— Читала, — кивнула Лиза и, сложив губы трубочкой, выпустила в сторону тонкую струйку дыма.

— Ну и как?

Лиза усмехнулась и ответила:

— Вы хотите поговорить с красивой и капризной женщиной о Ницше?

— Ни в коем случае! — теперь Кирилл Сергеевич замахал обеими руками.

— Правильно, — одобрительно кивнула Лиза, — с красивой и капризной женщиной нужно говорить о ее красоте, но старательно обходить тему ее капризов. Скажите мне что-нибудь о том, какая я красивая.

Кирилл Сергеевич растерялся.

В голову не приходило ничего, кроме «кисок», «рыбок» и «зайчат».

— Э-э-э… Вы знаете, я не умею.

— А разве Герцен и Толстой не научили? — Лиза насмешливо прищурилась, — значит, надо было других читать.

Высадив Лизу у ресторана, в дверях которого скрылся человек из «Воли народа», Роман помчался к Арбузу, на ходу набирая его номер.

Человек, которого он узнал на кладбище, заходил в кабинет ныне покойного Сергея Ивановича в тот момент, когда Арбуз имел с ним откровенный разговор, который был снят вмонтированной в золотой портсигар камерой. Камера исправно зафиксировала его появление, и Роман хорошо запомнил это сытое самоуверенное лицо.

И теперь Роман хотел, чтобы Лиза «забыла» портсигар в ресторане.

С тех пор, когда Арбуз отснял разоблачительную беседу с Сергеем Ивановичем, портсигар переделали, и теперь он работал только как радиопередатчик, но зато благодаря новомодной плутониевой батарейке он мог передавать полгода без перерыва.

— И зачем тебе портсигар? — поинтересовался Арбуз, когда Роман, запыхавшись, ворвался к нему в кабинет.

— Потом расскажу, — торопливо буркнул Роман.

Он схватил портсигар, лежавший рядом с факсом, открыл его, и, выхватив из нагрудного кармана Арбуза шариковую ручку, осторожно нажал на скрытую между лапками платинового паука микроскопическую кнопочку.

Портсигар тихо пискнул, и Роман удовлетворенно кивнул.

— Включено, — сказал он, — а ну, давай проверим!

Арбуз усмехнулся и, выдвинув ящик стеклянного стола, включил приемник, выглядевший как допотопная шпионская рация.

Роман подул на паука, и из приемника донеслось громкое шипение.

— О’кей! — Роман сунул портсигар в карман. — Я побежал.

— Не забудь потом прибежать и рассказать, что ты там затеял, — сказал ему вслед Арбуз.

— Не забуду, — донеслось из коридора.

Подъехав к ресторану, Роман позвонил Лизе, и через полминуты она вышла, держа в руке телефон. Вручив ей портсигар, Роман сказал:

— Забудь его на столе, и это главное. Заморочь этому типу голову так, чтобы он и думать забыл о портсигаре. А дальше все получится само собой.

— Яволь, майн шпионмейстер! — ответила Лиза и, чмокнув Романа в губы, скрылась в полутемном фойе.

* * *

Обед подходил к концу, и Кирилл Сергеевич, который наконец почувствовал себя раскованно, сыпал анекдотами, каламбурил и вообще распускал перья как мог.

Лиза благосклонно улыбалась его шуткам, большинство из которых были с солидной бородой, отвечала остроумными колкостями, на которые Кирилл Сергеевич уже не реагировал так болезненно, как в первые минуты их знакомства. И вообще он был теперь уверен, что лед тронулся и господам присяжным заседателям осталось только застелить для него и Лизы ложе и выстроиться в почетном карауле с зажженными свечками в руках.

Однако Кирилл Сергеевич понимал: это будет не сегодня, но ничего против не имел, так как знал, что моментальные связи и заканчиваются моментально.

А эта девушка… Он не хотел, чтобы она была моментальной связью.

Кириллу Сергеевичу уже представлялось, как она сидит в приемной, сортируя посетителей, как его однопартийцы с завистью и вожделением смотрят на нее, а также — как он вызывает ее в кабинет, запирает дверь, и на огромном кожаном диване…

— Однако мне пора, — неожиданно сказала Лиза и встала.

— То есть вот прямо сейчас? — удивился Кирилл Сергеевич, для которого вечеринка еще только начиналась.

— Да, — улыбнулась Лиза.

— Тогда возьмите мою визитку и обязательно, — Кирилл Сергеевич сделал ударение на слове «обязательно», — позвоните мне в ближайшее время.

— Хорошо, — Лиза взяла золоченую визитку и прочитала вслух: — Таратайкин Кирилл Сергеевич, Комитет по управлению общими ресурсами. Ого! А вы, оказывается, не простой бюрократ, господин Таратайкин! Вы, оказывается, очень даже большой бюрократ. А где же ваша карета с гербами?

— Ну, — Кирилл Сергеевич пожал плечами, — карета стоит у дверей. Правда, она без гербов, с гербами у меня другая карета… Кстати! Может быть, отвезти вас куда-нибудь?

— Нет, не надо, — вежливо, но твердо ответила Лиза, — я сама доберусь.

— Ну, как хотите, — разочарованно произнес Кирилл Сергеевич.

— Я позвоню вам, — пообещала Лиза и протянула Кириллу Сергеевичу руку.

Он склонился и осторожно прикоснулся губами к узкой изящной кисти.

Лиза кивнула ему и пошла к выходу.

Глядя ей вслед, Кирилл Сергеевич глупо улыбался и шевелил губами, пытаясь снова ощутить это невесомое прикосновение, напоминавшее теплый шелк…

Когда за Лизой закрылась дверь, Кирилл Сергеевич глубоко вздохнул и сказал:

— Да-а-а… Это — женщина.

И тут же ему вспомнилась вчерашняя соска, которой он дал тысячу рублей за несколько часов сомнительного удовольствия. Правда, ей было всего шестнадцать лет, и она была почти не потасканная, но в сравнении с Лизой…