* * *

Я был уверен, что вернусь очень быстро, максимум через четверть часа. Сколько там возни с новорожденным фэтаном – шарахнуть его Смертным Шаром и приказать убираться домой. Бедняги такому негостеприимному обращению только рады – невелико счастье, внезапно утратив телесность и память, оказаться в ином мире, в плену у сдуру призвавшего тебя колдуна.

С этим делом я и правда справился быстро, но если уж попал в лапы заместителя начальника Городской Полиции, который, во-первых, соскучился, а во-вторых, никогда не отказывал себе в удовольствии меня припахать, считай, влип, как тот фэтан. Только и счастья, что тело на месте, но сбежать домой ненамного проще. И, что самое ужасное, совершенно не хочется. Такова сила обаяния Трикки Лая, в полной мере унаследованная у него Базилио. Ей тоже никто ни в чем не может отказать.

Поэтому домой я вернулся – ну, не то чтобы совсем на рассвете, все-таки осенью довольно поздно светает. Но совсем незадолго до него. И хотел в этот момент только одного – тишины и покоя. Даже моя общительность имеет предел.

Тишина и покой у меня обычно хранятся на крыше. По крайней мере, там шансы получить их в свое распоряжение довольно высоки, особенно в это время суток, да еще в такую погоду, когда по черепице стучит мелкий осенний дождь. Но с чем-чем, а с дождем справиться легче легкого. Для него у меня есть очень хорошее «дерьмундЫ» – в смысле заклинание, от которого над головой появляется своего рода невидимый тент.

Сперва я просто сидел, наслаждаясь возможностью никого не видеть и ничего в связи с этим не говорить. Потом, вечность спустя, извлек из Щели между Мирами чашку крепкого кофе. Еще одну вечность спустя закурил. В сумме эти две вечности вряд ли составили бы десять минут, но какая разница, если за это время я почувствовал себя настолько отдохнувшим, что снова обрел чудесную способность воспринимать некоторые сигналы, поступающие из внешнего мира. Например, слышать звуки. Точнее голоса.

Голоса раздавались из башни, то есть из моего кабинета, оккупированного Темным Магистром. Один из них принадлежал самому Гэйшери, да и второй я тоже сразу узнал. И удивился не тому, что сэр Шурф пришел в мое отсутствие – во-первых, он часто так делает, а во-вторых, ясно же, что человек погибает от любопытства, на его месте я бы и сам погибал – а тому, что у него нашлось время на этот визит. Что Шурф в принципе способен думать хоть о чем-то постороннем, дорвавшись до несанкционированного обыска чужих библиотек. С другой стороны, библиотеки никуда не денутся, а Темный Магистр – дело ненадежное, сегодня он есть, завтра нет. Глупо было бы упустить шанс.

О чем они говорят, отсюда было не разобрать, но, судя по интонации, взаимопонимания собеседники благополучно достигли. В смысле обошлось без скандала. Ничего удивительного, сэр Шурф Лонли-Локли – такой специальный человек, на которого почему-то совершенно невозможно орать, даже когда очень хочется. Я много раз проверял.

Меня, конечно, подмывало к ним присоединиться, но мое чувство такта, обычно крайне умеренное и не доставляющее особых неудобств, будучи умноженным на усталость, вырастает до небывалых размеров. В такие моменты я даже на линию горизонта стараюсь пристально не смотреть, чтобы не смутить солнце и не помешать его восходу. Поэтому я не стал соваться в башню. Но и уходить с крыши тоже не стал: зря, что ли, старался, мастерил защиту от дождя? Нет уж, буду сидеть, насколько ее хватит. Ну или пока не надоест.

Они, впрочем, сами почуяли мое присутствие. Удивительно, кстати, что не сразу. Может быть, когда я очень устал, меня, с точки зрения стороннего наблюдателя, как бы вовсе нет?

– Почему ты тут сидишь? – спросил Шурф, по пояс высунувшись из окна башни.

– Так получилось, – откликнулся я. И, понимая, что объяснение вышло недостаточно развернутое, добавил: – Набегался. Устал. Но, если что, я вас не подслушиваю.

– Естественно, ты не подслушиваешь. Это технически невозможно. Сидящие на крыше не могут разобрать, что говорят в кабинете, и наоборот, даже если окно открыто. Я сам заколдовал эту башню еще в середине лета, причем по твоей же просьбе.

– Надо же, какие странные у меня бывают желания, – искренне удивился я.

Они, тем временем, вылезли на крышу и уселись рядом со мной.

– Ха! Да тут не капает! – обрадовался Гэйшери. – Это что, колдовство такое? Остроумная идея. Удивительно, но мне до сих пор даже в голову не приходило, что когда надоело мокнуть, можно не прекращать весь дождь целиком, а только прикрыть от него свою макушку. Буду знать!

И вручил мне картонный стаканчик, на этот раз с простым черным кофе, не то чтобы крепким, зато горьким, как мои сожаления об отсутствии сахара, который в кои-то веки мог бы немного исправить дело. Зато обошлось без сиропа и молока, и на том спасибо. На такое, наверное, только я способен: завести в доме древнего Темного Магистра и использовать его как плохо отрегулированный кофейный автомат.

– Спасибо, – сказал я. – Извините, я не хотел вам мешать.

– Значит, не слишком расстроишься, узнав, что не помешал, – усмехнулся Шурф. – Мне все равно пора. Скоро рассвет, а у меня еще четыре библиотеки из намеченных на сегодня семнадцати не исследованы. Я так устал от обилия информации, что был вынужден сделать небольшой перерыв. Зашел к тебе, чтобы полчаса спокойно полежать на диване, но место было занято твоим гостем. Впрочем, я все равно прекрасно отдохнул: у тебя в кабинете довольно мягкий ковер, а сэр Гэйшери был столь любезен, что не предложил мне немедленно выметаться прочь.

– Ну вы же не мой гость, – объяснил Гэйшери. – Своих гостей каждый должен выставлять самостоятельно. А делать чужую работу – нашли дурака!

Они одновременно улыбнулись, совершенно одинаково, краешком рта. Надо же, сколь глубокого взаимопонимания можно достичь всего за какие-то несчастные полчаса.

– Ты пока ничего не нашел? – спросил я Шурфа.

Тот отрицательно помотал головой:

– К счастью, нет. То есть, разумеется, к сожалению, для вас-то чем скорей, тем лучше, это я понимаю. Но сами по себе поиски настолько увлекательны, что было бы довольно досадно прерывать их в самом начале.

Можно подумать, у меня были какие-то иллюзии на этот счет. Но я заранее придумал выход.

– Погоди, почему это «прерывать»? А вдруг интересующие нас рукописи найдутся сразу в нескольких библиотеках? Это может оказаться бесценной уликой. И одновременно существенным вкладом в историю магии. Так что ты уж, пожалуйста, в любом случае осмотри все пятьдесят миллионов частных собраний или сколько их там у нас.

– Всего сто сорок восемь. Но мне нравится ход твоих рассуждений, – откликнулся Шурф.

– Еще бы он тебе не нравился. Ты сам всегда говорил, что любое дело следует делать на совесть или вовсе не браться. Считай, я наконец-то внял.

– А что он ищет, если не секрет? – спросил Гэйшери, после того, как Шурф, вдохновленный ходом моих рассуждений, исчез.