И велел проверить — правда ли, ну, вот это, про время, или мужик ему почём зря лапшу на уши вешал. Проверяли на Вшивом Болтике, это у нас один недоумок такой есть, его не жалко, если что. Дали ему часы, сказали, что сделать. Засекли время. И прикинь, оказалось — работает! Дон Вассо положил часы в стол, сказал — кто будет их по мелочи таскать — пусть таскает, и он лично не будет следить, кто сколько времени себе хапнет. И если кто зарвётся и подохнет — сам дурак будет. А вот если кто совсем сопрёт — ну там разговор будет короткий.

И что ты думаешь, так и стало. Три месяца эти часы лежали, и никто их не трогал. А потом дон Соно Пирелли, племянник дона Каньо, того, что вчера с тобой тут перетирал, проигрался по-крупному и хотел отыграться обратно. А ему и поставить было нечего. И тогда он тиснул у дона Вассо те часы, и попёр с ними отыгрываться. И что ты думаешь? Проиграл их к хренам. Какому-то замухрышке драному. Но ни слова ему не сказал, про тайну-то. Типа просто дорогие часы. А тот и рад, он какой-то совсем плохонький был и лысый, вообще денег не было, а тут, блин, богатство привалило.

Дон Соно плакаться дяде, а это мой начальник. Дон Каньо ему чуть бошку не проломил на месте, а потом сказал — показывай, кому проиграл. Дон Соно повёл его, и нас до кучи, в то подпольное казино. Там попугали народ, нам и сказали — что за лысый тип и где живёт, он у них как бы постоянный клиент был. Пошли к лысому домой. А тот принаглел и стал права качать — отдам, типа, только за кучу денег. Так-то мы были не против денег дать, дон Соно сам лоханулся, тут вопросов нет. Но лысый хотел в три раза больше! Дон Соно пристрелил его к херам, и стали искать часы. Там искать-то негде, квартирка крошечная, он в ней с девкой жил, с той самой, с фиолетовыми волосами, которая у вас теперь, ну то есть на твоей бывшей службе. Но нам не дали ничего найти — позвонил сам дон Вассо и велел быстро к нему. Ну что, пришлось всё бросать и бежать, разве что Бутылку в засаде у входа оставили. А дальше страшно было — дон Вассо орал на дона Соно, как никогда и ни на кого не орал, а потом взял и пристрелил. И велел дону Каньо костьми лечь, но часы ему найти. Вот он и ищет, и мы все вместе с ним. А ты говоришь, там и не бриллианты уже, значит, фишка больше не работает. Наверное, этот хмырь лысый вытащил и продал, чтоб его черти в преисподней сожрали. А у нас теперь по этому поводу полная задница. Не знаю, куда подался дон Каньо вчера, но с ним связи не было.

— Если он вздумал идти на штурм палаццо Эпинале, его там встретят очень ласково, — хмыкнул Октавио. — Классная байка, скажу я тебе. А за денежку сможешь повторить?

— Это кто такой щедрый, что за байки деньги платит? Ты вроде сам пока без работы сидишь, и тебя кроме какой-то девки за сутки никто не искал.

— Сейчас поищем любителей странных историй. Времени-то сколько? У, уже и обед прошёл! — Октавио взял со стола телефон, нашёл контакт, которым до того ни разу не хватало наглости напрямую пользоваться, и нажал.

Тишина, затем долгие гудки. Затем трубку сняли. У Октавио сердце в пятки ушло.

— Слушаю.

— Разрешите? — Октавио постарался, чтобы голос не дрожал ни от неуверенности, ни от нетерпения. — Я нашёл одного человека, который готов рассказать очень интересную историю.

Гусь Джанлука уже успел пожалеть, что развязал язык и рассказал историю этому капец какому непонятному Гамбино. Ну, то есть, с виду он как и был — лох лохом, чистый такой, как тряпочкой протёрли, и неважно, что морда битая и на соседних продавленных диванах спали. А говорит, как будто весь мир в кармане, и по щелчку сейчас будет всё, чего он захочет. Хотя историю рассказал вроде понятную, и если бы он врал — откуда все эти подробности про жизнь палаццо Эпинале? И он не знал, что они встретятся, и никого не успел предупредить, что сваливает, Джанлука за этим проследил. И потом никому позвонить не успел, и телефон у него забрали. Телефон, кстати, неплохой, лучше, чем у Джанлуки, и колёса лучше. И это всё просохатить из-за какой-то девки? Гамбино дурак, конечно, но может не такой уж и дурак?

Джанлука сам не заметил, как рассказал ему про часы. Бред, конечно, но этот бред все упорно ищут, и если не найдут, то дон Каньо получит кулаком в рыло, и это самое малое, что он получит, как бы не пулю, и им всем тоже достанется. И что теперь? Кому он там звонил?

— У тебя карта есть? — вдруг спросил Гамбино.

— Какая карта? — не понял Джанлука.

— Обыкновенная, из банка. Которой за выпивку в баре платят.

Вот зажрался, карту ему подавай!

— А тебе зачем?

— Денег кину, обещал ведь. Чтоб ты не думал, что я за свои слова не отвечаю. Сказал за деньги, значит за деньги.

Карта у Джанлуки была, но не сказать, чтобы он ей часто пользовался. Мелочь да бумажки привычнее. Нашёл, достал, посмотрел номер, показал. Октавио покопался в телефоне, а потом вдруг раз — и сообщение, сотка евро на счёт!

— Это ты что ли? — не понял Джанлука.

— Пока я, это типа задаток. Если твоя история понравится — тебе дадут ещё.

Вот блин король нашёлся! Кто это по его слову будет деньги раздавать? Джанлука уже хотел если не свалить к чёртям, то позвонить кому поважнее, но тут дверь открылась и в залу зашли двое. Мужик и девка. Мужик высокий и мощный, и вообще такой, что сразу понятно — пока не разрешит, рот лучше не открывать. А девка непонятная. Вроде с виду как все девки, а потом сняла очки и глянула — и страшно стало.

А Гамбино как их увидел, такой радостный сразу сделался, капец просто, со стула подскочил и вытянулся.

— Монсеньор, — говорит, — я виноват, но постараюсь исправиться! Донна Эла, здравствуйте. Здесь можно сесть. И послушать. Это мой одноклассник, Джанлука Престо, он у креветок эээ… сотрудник. И он сейчас расскажет вам про часы.

— Точно расскажет? — усмехнулся тот, кого назвали монсеньором.

Просто джинсы, просто черная футболка, но на левой руке перстень — убить за такой нефиг делать. А он по улице ходит. Или дурак, или охрана хорошая. Или…

Точно, главного после кардинала в палаццо Эпинале монсеньором зовут. Кто же там Гамбино, что он позвонил, а этот вот — взял и приехал?

Отставил стул, пригласил сесть девку. Сел сам. Кивнул Нанне, официантке, чтобы подошла, попросил кофе — себе и девке своей. Девка тоже, видно, непростая — кольцо в полпальца, с какой-то хренью непонятной, дорогие камни такого размера не бывают, а по этому прямо видно, что недешевый. И так смотрит на него, как будто он с Луны свалился, а не свой в этом кабаке.

Нанна притащила кофе, Гамбино попросил ему сделать эспрессо.

— И нашему другу, пожалуйста, тоже, — кивнул монсеньор. — Ему рассказывать, с сухим горлом неудобно.

Нанна фыркнула — ещё бы, ей потом тоже отдуваться, дон Каньо её будет расспрашивать всенепременно — как так получилось, что Гусь-идиот всё кому-то рассказал. Но сделала, как он любит — много и с сахаром.

А пришлая девка не сводила с него глаз — страшных глаз, если приглядеться и подумать. Поэтому не надо на неё смотреть и думать про неё тоже не надо.