как будто сама атмосфера была слишком вялой, чтобы беспокоиться о чем-то столь легкомысленном, как погода. Была только одна машина, курсировавшая вверх и вниз по тросу изо дня в день, год за годом. Чику предположила, что к настоящему времени она уже достаточно хорошо научилась справляться с этими перепадами давления. Не было лодки более безопасной, чем старая лодка, по крайней мере, так гласила поговорка. Возможно, это правило можно было бы с уверенностью отнести и к лифтам, подобным подъемнику в Санта-Хусте.

В конце концов машина достигла нулевой высоты. Вид из окон потемнел, когда они въехали в комплекс опорной стоянки на поверхности. Они находились при давлении девяносто пять атмосфер, температуре семьсот пятьдесят кельвинов.

Лифт остановился, и что-то крепко зажало его. Последовало еще больше лязга и грохота, а затем дверь открылась. Чику и Педру последовали за пассажирами в зону приема на опорной стоянке. Это было на редкость неприветливое место, немного чересчур теплое, с тусклым промышленным освещением, обшарпанными серыми стенами и постоянным ритмичным гудением вентиляторов. Музыкант сидел, скрестив ноги, на коврах в одном углу, пытаясь настроить кору. Или, возможно, решила Чику, таков был его настоящий стиль игры.

Некоторые пассажиры с дорогим багажом разглагольствовали перед туристическим чиновником, жалуясь, что автобус, который должен был отвезти их в ближайшее куполообразное сообщество, опаздывает на несколько часов. Предметы их багажа, так же стремившиеся к переезду, как и их владельцы, переругивались между собой. Некоторые другие пассажиры ждали, когда можно будет подняться обратно по тросу, сидя на металлических скамейках или слоняясь вокруг той или иной продуктовой лавки. Кто-то спал, растянувшись на скамейке и накинув на голову пальто. Чику поняла, что источником раздражающей ритмичной пульсации был его храп. Это не имело никакого отношения к воздушным кондиционерам.

Зона для переодевания находилась после одного длинного наклонного туннеля вниз, затем вверх следующему. Когда они прибыли, кому-то еще помогали надеть скафандр, который был собран вокруг них, как какое-то приспособление для средневековых пыток. В этом процессе использовались роботы, лебедки и сложные электроинструменты. Чику никогда не видела ничего столь варварского, как наземный костюм для Венеры.

- Зачем кому-то беспокоиться об этих вещах? - спросил Педру. - Разве они не счастливы кататься на ровере, с хорошими сиденьями и баром?

- В основном, это для того, чтобы похвастаться, - сказала Чику. - Чтобы они могли сказать, что совершили нечто более опасное и реальное, чем их друзья.

- Даже если они подвергаются реальному риску умереть?

- Это обратная сторона.

- Я могу придумать другую. Может быть, сейчас подходящее время упомянуть, что у меня очень легкая клаустрофобия?

- Нет.

- Я так не думаю. Впрочем, для тебя все в порядке - у тебя было достаточно времени в скафандрах.

- Не таких, как эти, Ной. Даже барахло, которое нам приходилось носить в Каппе, было более удобным, чем это.

- Я не знаю, - сказал Педру, и в его тоне прозвучала некоторая резкость. - И, к твоему сведению, я не Ной. Ной - не твой муж. Ной - муж Чику Грин, другой женщины, которую я никогда не встречал и никогда не захочу встретить.

- Извини, - сказала она. - Я не имела в виду...

- Не бери в голову, - сказал он с явно наигранным великодушием. - Полагаю, этого следовало ожидать, когда ты ходишь и меняешься воспоминаниями, как парами перчаток.

Чику подумала, что лучше не отвечать.

Скафандры, по сути, представляли собой передвижные танки. Они были глянцево-белыми, как омары, вымоченные в молоке. У них не было лицевых панелей, только отверстия для камер. Вместо рук у них были когти. Их системы охлаждения были многократно избыточны. Это была важнейшая мера безопасности, как узнала Чику на брифинге. Смерть от давления была настолько редкой, что за всю историю исследований Венеры это случалось всего несколько раз. Но сотни, тысячи людей умерли от теплового шока, когда их холодильники перегрузились.

Как только их облачили в костюмы, они потратили несколько минут на изучение базовых навыков, таких как ходьба и манипулирование предметами. Чику то и дело вспоминала свое пребывание в Каппе, насколько все было просто по сравнению с этими неуклюжими приспособлениями. С другой стороны, теперь она чувствовала себя неуязвимой.

Эта уверенность испарилась, как только двери воздушного шлюза захлопнулись за ними и внутрь с ревом ворвалась атмосфера. Когда температура и давление поднялись до нормальных для поверхности, скафандр сообщил ей, сколько работы ему приходится проделывать, чтобы ей было комфортно. Как и лифт, он издавал протестующие звуки. Системы переключились с зеленого на желтый. Когда скафандр работал при нормальной нагрузке, запас охлаждающей способности был очень мал.

Наружные двери открылись, и они вразвалочку пересекли парковку к ожидавшему их "роверу", который, по сути, представлял собой шасси на колесах. Они забрались на борт и заняли стоячее положение внутри огражденного перилами места. Машина, казалось, знала, куда их отвезти. Они поднялись по пандусу в обжигающий, затянутый тучами полдень на Венере. Местность не была чуждой для глаз Чику - она видела на Земле такие же засушливые горные районы, как этот, с похожим недраматичным рельефом. Грунт был каменистым, изломанным, усеянным валунами и обломками каменных глыб. Разумеется, никакой растительности и никаких свидетельств того, что здесь когда-либо текли какие-либо жидкости. Цвета, передаваемые через системы камер скафандра, были приглушенными, серыми, охристыми и не совсем белыми, все было покрыто бледно-желтой пылью, словно слоем старого лака, который начал обесцвечиваться.

Вездеход двигался по извилистой трассе, по обеим сторонам которой бульдозерами были разбросаны камни и обломки. Чику развернулась, все еще опасаясь повредить скафандр, и увидела опорную стоянку, из которой они вышли. Она смотрела, как катушка подъемника скользит вверх по натянутому тросу, пока не затерялась во мраке низкой облачной палубы. Эти условия были оптимальными на Венере: низкая облачность, отсутствие неба, видимость до пары километров.

Наконец ровер свернул с главной трассы на более неровную тропу, которая вилась вокруг склона спящего вулкана, а затем они спустились по склону в широкую впадину, окруженную со всех сторон растрескавшимся рельефом, изрезанным концентрическими и радиальными узорами, как морщинистая кожа вокруг глаза слона. Эта особенность в виде паутины, согласно наложению рельефа, была названа арахноидальной, вызванной деформацией и расслаблением поверхности под воздействием поднимающейся магмы. Помимо самой дороги и странного столба-ретранслятора или куска сломанного вездехода, за пределами комплекса было мало свидетельств человеческого присутствия. У основания впадины, поблескивая в вечном полумраке, стояла еще одна машина. Как и их собственный ровер, это было открытое шасси на