– Нет, ребята, – женщина пожалела замерзших пионеров, – сегодня у меня все есть, проходите, будем пить чай и греться.

– Не, – мальчишки были непреклонны, – сначала пол и пыль.

– Ну хорошо, – согласилась с улыбкой Мария. – А что, это у вас новенькая? – поинтересовалась она.

– Да, – сказал девочка, – меня Эльвира зовут, – и по-мужски протянула Марии руку.

– Очень приятно, – улыбнувшись, пожала протянутую руку женщина, – рада познакомиться.

Когда дети уже заканчивали уборку, Мария Федоровна накрывала на стол, придумывая, что же сегодня она расскажет пионерам интересного.

– А это что такое? – некрасивая девочка вошла на кухню. В руках она держала кортик Петра Великого, и у Марии сжалось сердце. Эту вещь она не позволяла никому и никогда трогать, всегда носила с собой в сумочке. Мерзкая девчонка, получается, рылась в ее личных вещах. Едва сдерживаясь, чтобы не накричать на ребенка, она взяла у нее кортик и сказала подошедшим к столу ребятам.

– Это очень личная вещь, но, если хотите, я расскажу вам и эту историю.

– Да, конечно. Ваши истории такие интересные. Вы столько знаете, – воодушевленно начали просить ребята, и Мария Федоровна оттаяла. Поглаживая красивую рукоять с синим набалдашником, она, погружаясь в прошлое, как в океан, поведала о мужчине, который был умным, честным, добрым и который хотел сделать этот мир немного лучше. О том мужчине, который очень любил Россию и мечтал, что когда-нибудь люди здесь будут жить хорошо, но не дожил до революции.

Находясь под завесой воспоминаний, Мария улыбалась, как тогда, когда она выступала на сцене МХТ и чувствовала из зала полные любви взгляды.

Дети ушли, и от рассказанных воспоминаний на душе было хорошо и спокойно.

«Надо убрать кортик обратно в сумку», – подумала Мария, но на столе в кухне, где она его оставила, оружия не оказалось. Не было столь дорогой сердцу вещи и на столике в гостиной, и в комнате на комоде. Когда Мария поняла, что кортик украден, сердце зашлось в бешеном ритме. Последнее, что подумала женщина-амазонка в этой жизни: «Мне эта девочка сразу не понравилась, мерзкая толстая тварь». С проклятиями в сторону воровки великая женщина, какие рождаются раз в сто лет, умерла.

Аврора ждала Женьку на красивой белой лавочке у северного речного вокзала. Он сказал ждать, она и ждала, и это ощущение было таким новым и таким прекрасным, что она его боялась. На лавочке рядом стояла его сумка и постоянно вибрировала, видимо, телефон лежал там с отключенным звуком.

Он сказал: «Поедем к врачу и покажем твои перевязанные пальцы», – и она согласилась. Они уже меньше болели, только если дотронуться, но Аврора сразу согласилась, потому что это так чудесно – соглашаться, словно сам выигрываешь от этого. Сумка все вибрировала, почему-то вызывая беспокойство.

Он обещал прийти очень быстро, вот, сказал, дам распоряжение и быстро вернусь. Но Аврора может и долго. Это хорошо, если быстро, но даже если и долго, то ничего. Мысли как-то глупо путались в голове, а телефон по-прежнему вибрировал. Казалось, если бы не телефон, то было бы гораздо спокойнее, а сейчас почему-то тревожно.

Мама звала с собой, когда за ней приехало такси, но Аврора очень твердо сказала, что она с Женькой. Мама не поняла, почему его зовут Женька, и Авроре было очень смешно от этого. Мама полюбит его, его нельзя не полюбить. Уезжая, она сказала: «Если что, звони». И вот Аврора сидит на красивой белой лавочке Северного речного вокзала города Москвы и сейчас лопнет от счастья, в невозможности справиться с ним. Какое еще может быть «если что», теперь никогда его не будет. А телефон в сумке по-прежнему вибрирует.

«Может, это важно, – вдруг подумала Аврора, – человек так долго звонит». Она достала его из сумки и, непонятно, сыграла злую шутку эйфория или то, что он сказал, так по-особенному сказал: «Сиди и жди». В общем, непонятно почему, но Аврора ответила на звонок.

– Алло, – сказала она аккуратно.

Несколько секунд в трубке было молчание, но после резкий женский голос прокричал:

– А ты кто такая?

Аврора не знала, что с ней, в другое время она бы бросила трубку, но сейчас, после того как он как-то особенно сказал: «Сиди и жди», она ответила:

– А вы кто?

– Я кто? – еще громче закричала девица в трубку. – Я его невеста, а вот ты кто? Очередное задание?

И вот именно сейчас мир вновь встал на свое обычное место, больше не было изумительно красивой белой лавочки, летнего солнца, да и слова сказанные теперь казались обычными.

Словно гусеницу, она бросила телефон обратно в сумку и трясущимися руками достала свой.

– Мама, приезжай за мной, прямо сейчас. Срочно. Наступило твое «если что».

Елизавета ехала в такси, глядя на мелькающий пейзаж за окном, и раздумывала над тем, что поездка эта поделила ее жизнь на до и после.

Мама. Она вновь взяла ее руку и крепко сжала в своей, Лиза очень жалела ее и ругала себя за равнодушие. Ведь семьи рушатся именно от этого, когда легче не заметить плохого настроения члена семьи или, даже если заметить, сделать вид, что не заметил, сделать вид, что это не твои проблемы. Сейчас она в этом обвиняла не столько себя, сколько отца. Он старше, он ее любил, он ее понимал, он должен был увидеть и забеспокоиться. Елизавета только там, на теплоходе, осознала, что веселость и легкость отца – это всего лишь эгоизм, когда человек думает лишь о себе.

Будут ли они теперь вместе, неизвестно. Как и неизвестно, простят ли друг друга брат с сестрой и что будет с Робертом, который оказался шантажистом. Лиза рассуждала так: жиголо, да, они всегда знали, что Роберт – альфонс, но это как минимум честно, а вот все остальное, начиная с шантажа матери и кончая продажей секретов теткиной фармацевтической фабрики, это подло, за это он должен ответить. Почему-то Елизавета ни на миг не сомневалась, что тетка придумает как.

Хотя не Елизавете сейчас рассуждать о подлости. В своей косметичке, в баночке с жирным кремом для лица она сейчас везет тридцать два черных бриллианта. Вчера вечером ей их отдал Леонид. Он пришел сразу после того, как совершил ужасное, долго рассказывал о детдоме и пережитых ужасах. Тот полицейский, который так умело расследовал все, не знает даже и сотой доли того, что творило с детьми это чудовище. Ленчик отдал камни Лизе со словами: «Поймают – скажу, что выкинул, забирай себе, все равно кто-нибудь прикарманит по пути. Не поймают через месяц – разведусь, и мы поженимся».

Лиза не понимала всей гаммы чувств, но сейчас казалось: ей стало легче, что его поймали. Она никого не убивала, даже зверя, как называл бабку Ленчик, а вот с убийцей смогла бы жить – неизвестно. И пробовать почему-то не хочется. У нее уже была идея, куда можно надежно, лет на пять, спрятать камни, на случай если Ленчик скажет полиции, что отдал их ей. Елизавета пойдет в отказ: ищите, ребята, наговаривает человек на меня, не было ничего.