— Можно! И прямо сейчас. Идите за мной. — король неожиданно повернулся и пошел к выходу. Авроре ничего не оставалось, как последовать за ним на глазах у изумленных гостей.

На этот раз, она не стала дожидаться команды раздеться, а быстро расстегнула крючки корсажа и платье шурша скользнуло к ее ногам. Теперь она предстала перед королем во всей своей ослепительной обнаженной красоте. Карл осмотрел ее с ног до головы и одобрительно хмыкнул. Но раздеваться король не собирался. Даже перчаток не скинул. Дальше все было, как в тот раз, с одной лишь разницей, что графиня была без одежды. Когда все кончилось, Аврора попыталась завести с ним разговор о своей судьбе. Но Карла это не интересовало:

— Мадам, у вас есть свой король, ему надлежит заботиться о своих подданных. — И по привычке причесал пальцами свои короткие светло-русые волосы.

Это было их последнее свидание.

Напоследок надо сказать, что, оставляя Европу для похода на Восток, Карл не забыл утрясти еще одно дельце. Заскочив, как мы помним мимоходом в Силезию, в гости к австрийцам, он убедился в том, что его единоверцы-протестанты не имеет истинной свободы вероисповедания. Он тут же потребовал от Вены документального подтверждения этих обещаний, которые были гарантированы Вестфальским миром, завершавшим давнюю Тридцатилетнюю войну. Военная мощь шведской армии в условиях продолжавшейся войны за испанское наследство вынудили Вену тут же согласиться с требованиями Карла XII.

Ну и последнее! Иоганн Паткуль был выдан Карлу. В октябре 1707 года его колесовали. Это вызвало гнев Петра. Еще бы! Паткуль уже несколько лет находился на русской службе, и кто, кроме собственного монарха смел казнить или миловать оного.

Древний город Калиш. Говорят, его еще римляне основали. Как форпост пограничный в славянских землях. Перешли союзники реку Просно чуть выше города, влево взяли малость и прижали шведов к реке. Казаки с калмыками на том берегу остались, единственный путь к отступлению преграждая.

«По отправлении воинской думы» было решено атаковать шведов. На правом фланге встала вся русская конница Меньшикова, на левом польская Августа. По центру поляки Ржевусского и Синявского. В тылу у противника казаки и калмыки. Против них стояли шведы — по центру, 3 тысячи кавалерии и 4 тысячи пехоты, по флангам 20 тысяч поляков Потоцкого и Сапеги.

18-го октября русская конница двинулась вперед. Суздальцев с ротой Сафонова, благо в отпуск Андрей уехал, в первой линии пошел. Впереди Дуглас МакКорин за командира, князь-то Григорий Иванович Волконский только появился. Все на воеводстве сидел в Козлове. Другие полки собирал, состав ремонтный к ним. Недосуг было. Ну а как приехал, то не вести ж в бой сразу.

В два часа началась пушечная стрельба. Постреляли немного. Толку от этого было мало. Потом конница пошла друг на друга. Сшиблись драгуны русские с поляками. В схватке сабельной горячей Суздальцев рубил налево и направо по кунтушам богатым, сам уворачивался, отбивал клинки чужие. Над полем лишь храп конский, и взвизгивание стали схлестнувшейся. Шпагой ударил, саблю сбоку отбил, к гриве нырнул, в бок уколол, успел прикрылся от чужого удара, рубанул сам с плеча. И летела шляхта под копыта своих и чужих лошадей. Дрогнули поляки. Поворачивать стали. Тогда погнали панов. Суздальцев еле расслышал МакКорина голос:

— Держись драгуны! Сщас вдарят.

Глянул:

— Господи, что за облако пыли несется? — Только от поляков отделались, а это шведские эскадроны генерала Крассау на полном скаку атакуют. Идет плотным строем лучшая кавалерия Европы. Колено за коленом, мертвой хваткой, будто спаяны, летят эскадроны. Лошади стелятся в галопе, шпаги блестят. Удар сильнейший. Опрокинули драгун. Но увлекшись, шведы сами попали под обхват русских полков второй линии. И вырубили их всех. Лишь малая часть ушла.

Но пехота шведская стоит нерушимо. Подлетели к ней, тут и залп ружейный грянул. Посыпались драгуны из седел, будто желуди с дуба. Вылетел Суздальцев кувырком. Коня наповал. Сам в ногу ранен. Пока в чувство пришел, оглянулся, а свои отступили. Так и остался на поле лежать. Подполз к коню мертвому, боль превзмогая, спрятался. Кровища из ноги хлещет. Камзол расстегнул, рубаху на полосы рвать стал — перевязаться. Лекарь-то не скоро будет. Понял, что драгуны спешиваться будут, как пехота пойдут. Отлежаться надо, потом подберут. Шпагу поискал свою — нету. Знать выронил, когда с коня летел. Потянулся, из ольстры пистолет вытащил. Хоть что-то в руках.

Тут драгуны спешенные вперед пошли. Но шведы крепко стояли и дрались отчаянно. Только после нескольких атак штыковых дрогнули, и Мардефельд приказал сдаться. Так закончилось славное дело под Калишем.

Нашли и Суздальцева на поле. Отнесли к лекарям. Рана оказалась тяжелая. Пуля задела кость. Хорошо ногу не отрезали. Сперва в гошпиталях валялся. После в Москву домой отправили долечиваться. Оттого и разминулись они с Андреем Сафоновым.

* * *

А на торгу Астраханском говорили разное…

У Никольской церкви пономарь к толпе вышел. Книгу вынес и читал оттуда:

— Дескать, кто против брадобрития встанет, так за то и помереть не страшно.

Степан, стрелецкий сын из Москвы в рядах торговых сидел и рассказывал:

— Заезжал я по дороге к дяде своему в Коломну. А он сказывал, что Москвой завладели четыре боярина и хотят царство все на четыре части поделить.

— Брешешь! — солдат на ходу бросил, не останавливаясь.

— Правда, то! — купец Яков Носов за плечо солдата остановил. — У нас в Ярославле доподлинно известно, что на Москве переменный государь. Царица-то Наталья Кирилловна дочь родила, а одна боярыня сына. Вот взяли и подменили.

— То у вас в Ярославле, а не у нас в Астрахани. — отрезал солдат, руку скинул и далее пошел.

— Воевода наш, Тимофей Ржевский, и люди начальные с ним веру христианскую покинули, бороды бреют, платье немецкое носят. И меня, стрельца астраханского неволят пошлины сбирать и бородв брить у людей. — вскричал Григорий Естифеев. Шапку сорвал, да оземь хлопнул. — Хоть умру, а не буду боле.

— А я слыхал молву, что свадьбы семь лет играть воспрещается. Все девок ныне за немцев выдавать велено. — пономарь вещать продолжал. — И кумирским богам-болванам поклонятся заставят.

— Это какие еще? — из толпы спросили.

— Идолы деревянные! Во какие! — и руками показал.

— А ну-ка отвали по сторонам. — Капитан Глазунов на лошади дорогу себе прокладывал. За ним солдаты шагали. Целовальника Естифеева из толпы выдернули.

— Ты тут, пес, лаешь? Пошлины брать не хочешь? А ну, берите его. — Народ отшатнулся. Но выкрикнули:

— А баба Мейерова, капитана немецкого, сказывала станете мясо в пост есть!

Глазунов саблю выдернул, с лошади перевесился и ловко мужику ближайшему бороду оттяпал. Тот завыл благим матом. — Вот тебе и с мясом! — швырнул в толпу.