– Мой повелитель, я знала, что ты придешь к своей смиренной рабе.

Произнеся эту патетическую фразу, дама театрально пала ниц перед прапорщиком, пробуждая в его памяти неприятные обрывки то ли сна, то ли белогорячечного бреда…

– Гражданочка, – смущенно проговорил он. – Гражданочка! Вы бы… ну… Вольно, можно встать, что ли…

Женщина с почтительным достоинством поднялась, преданно, но гордо глядя на Палваныча.

– Мне бы перекантоваться… – замялся гость.

– Я не ведаю истинного твоего языка, Мастер, прости свою рабу, – с нечеловеческим достоинством изрекла женщина. – Делай с моим жилищем и мною все, что считаешь нужным. Если хочешь пере… кантоваться, то я почту за честь…

«Ух, е! – возликовал Дубовых. – Делай, блин, со мной все, что считаешь нужным! Однако… И раз уж она меня на ты, тогда и я туда же».

– Это… Спрятаться надо. У тебя как?

– Разумеется, Повелитель! Мой замок – твой замок.

Хозяйка величаво взмахнула в сторону ворот. Прапорщик пошел ко входу, женщина отставала на полшага.

«Нет, ну точно меня за другого приняла. Повелитель какой-то, – совершил интеллектуальный прорыв Палваныч. – Не стану разубеждать! Хоть в замке поживу для полноты ощущений».

– А тебя, гражданочка, как прикажешь величать?

– Прикажу?! – в ужасе отшатнулась дама. – Что ты, Мастер!.. В миру меня звали графиней фон Страхолюдлих… Пока король не лишил меня дворянского титула… Я была на стороне Дункельонкеля. Мы проиграли. Проигравшие – платят.

– Ишь, какая закавыка у вас, графьев! В азартные игры на титулы режетесь?

– Ваша изысканная ирония льстит мне, повелитель, – склонила голову бывшая дворянка.

Гость, ведомый хозяйкой по коридорам и залам замка, оказался в гостевых покоях.

– Чего пожелаешь, мой господин? – спросила Страхолюдлих.

В свете факелов Палваныч наконец разглядел лицо женщины. Приятное правильное лицо. Разве что слишком холодны большие глаза и бледность необычная…

– Я бы поспал, – сказал прапорщик.

Двое молчаливых слуг, вбежавших в комнату, постелили огромную постель и бесшумно удалились.

– Я могу быть свободна? – спросила хозяйка.

– Да, спасибо! Спокойной ночи, – пробормотал Палваныч.

Дама поклонилась и вышла, прикрыв дверь.

– Вот житуха, Пауль, – бормотал Дубовых, залезая в кровать, – просыпаешься на нарах, а засыпаешь у графини в гостях.

Коля и Всезнайгель сидели в рабочем зале. Хайнц принес сюда два стула и подал вино с фруктами.

– Итак, – провозгласил Тилль, глядя на играющий гранями фужер. – До поединка пять дней. Подтянем теорию, я дам вам книжку. Займемся практикой. Вы умеете ездить на лошади?

– Нет. – Лавочкину стало стыдно.

– Отлично! Хорошо еще, вы не вызвались соревноваться с Шроттмахером в игре на лютне, – усмехнулся мудрец.

– Как раз на лютне я играю.

– А ведь верно! – воскликнул Всезнайгель. – Такой штрих необходимо использовать. Вы сходите под чей-нибудь балкон, споете пару серенад.

– Зачем?

– Это часть рыцарских навыков. Если по городу поползет слух, что рыцарь-новичок недурственно исполняет песни, Михаэль разозлится. Пусть лишний раз поволнуется! Ему, видите ли, последнее время не везет с репертуаром.

– А у меня его и вовсе нет.

– Сочините. Судя по тому, что болтают на улицах, вы уже поразили некую деревню песенным мастерством. Дело за малым: поразите столицу… Вернемся к подготовке. Научим вас держаться в седле и управляться с копьем. Дурацкое занятие, ей-богу, но именно этим вам придется заниматься во время поединка. Что с доспехами?

– Доспехи обещал купить слуга Шроттмахера. И коня.

– Видите, как граф стремится вас прикончить!

– Почему же прикончить? Ну, выбьет из седла. Упаду. Ведь не станет он меня добивать!

– Нет, не станет. Я присутствовал в тронном зале, когда король принимал решение о поединке. Пляшите, Николас, я настоял на том, чтобы бой производился по турнирной, укороченной системе, а не по финальным правилам. В финале после копейного состязания принято еще и на мечах драться. Но не обольщайтесь: после встречи с копьем графа многие стали калеками. И чем, хм, соперник худосочнее, тем поганее ему приходилось. Такая вот странная статистика.

– Может, отказаться?..

– О, как мы заговорили… – скривился Всезнайгель. – Отказавшийся от письменно заверенного вызова подлежит осмеянию, изъятию всего имущества и десятилетнему тюремному сроку. А вы планировали провести ближайшие десять лет по другому сценарию, не так ли?

Лавочкин понял, что слегка поторопился с принятием вызова.

«Но так хотелось домой! И еще насолить Тиллю. Теперь он мне помогает, а я струхнул. Струхнул не по мелочи…»

– Ладно, Николас, не грустите. Вы талантливый молодой человек, наверняка выкрутитесь. Назавтра вы приглашены во дворец, титул получать. Я распорядился, Хайнц купит вам несколько костюмов. Ваш несколько неуместен при дворе… Спокойной ночи, Николас.

Солдат ушел в свою комнату. Спал, как ни странно, крепко.

К королю Коля Лавочкин попал в полдень, отстояв четырехчасовую очередь. Это была пестрая лента людей, толпящихся в ожидании аудиенции. Кто-то шел с прошением, кто-то с просьбой рассудить спор, кого-то должны были наградить, кого-то король вызвал как эксперта. Знатные посетители сидели на обитых мягким скамьях. Бедные жались к противоположной стене, где скамеек, разумеется, не было.

Лавочкин, стоя посредине галереи, слегка растерялся. Положение спасла маркиза Знойненлибен, тоже сидевшая в очереди по какому-то мелкому делу. Она спорхнула со своего места, стремительно подошла к Коле, взяла его под руку и усадила рядом с собой. Парню стало неуютно под обстрелом завистливых взглядов.

Еще солдату было не по себе из-за нового наряда. В форме он чувствовал себя намного увереннее. Маркиза заметила его неловкость.

– Человек не в своем костюме очень потешно двигается, – шепнула она. – Но вы привыкайте, Николас. Камзол отличный, панталоны модные и ладно на вас сидят. Не волнуйтесь, вы замечательно смотритесь. Хотя, признаться, в своем зеленом наряде вы подкупали оригинальностью.

Коля вспомнил целый полк таких оригиналов, и ему стало смешно.

– Мы сегодня перекинулись словечком с Тиллем, – продолжила маркиза. – Я жду вас завтра вечером под своим балконом!

Лавочкин покраснел. Потом они болтали о всякой ерунде, недурно скоротав время ожидания.

Подошла Колина очередь.