За пять минут до наступления нового 1930 года слово было предоставлено Махатме. Он сразу же предложил принять резолюцию: «Конгресс во исполнение решения, принятого на сессии в Калькутте в прошлом году, заявляет, что слово „сварадж“ будет отныне означать полную независимость, и надеется, что все конгрессисты приложат энергичные усилия для достижения Индией полной независимости».

Под возгласы «Да здравствует свобода!», «Да здравствует Гандиджи!» — делегаты почти единогласно поддержали резолюцию.

После лахорской сессии Мотилал Неру обратился ко всем свараджистам — членам Законодательных собраний — с рекомендацией покинуть свои посты и отныне строго осуществлять политику несотрудничества с правительством. Свараджистская фракция фактически перестала существовать.

Рабиндранат Тагор посетил Ганди в ашраме 18 января 1930 года. К этому времени Махатма еще не принял решения. Он признался поэту: «Я думаю об этом денно и нощно и не вижу никакого просвета в окружающем мраке, поскольку в воздухе витает дух насилия».

Просветлением для Ганди должно было стать решение действовать. И очень скоро оно было принято.

Уже 27 февраля в «Янг Индиа» появилась программная статья Ганди «Когда меня арестуют». Вождь движения вполне предвидел, как будут развиваться события. В статье он дал подробный анализ всех несправедливостей и несуразностей, содержащихся в законе о соли. В следующей статье Ганди описал санкции, предусмотренные данным законом. Доходы от соли, пусть и не слишком большие, правительство извлекало из труда бедняков и продукта, поставляемого самой природой. Ведь соль в изобилии встречается на любом побережье Индии. Ганди решил демонстративно нарушить этот закон, организовав марш к морю и символически выпарив там толику соли. Тем самым была бы нарушена правительственная монополия на производство и продажу соли. Это была акция огромного символического значения, что и доказали последующие события. Однако сразу понять значение того, что предлагал Ганди, было трудно, и далеко не все в конгрессе поняли его замысел с самого начала. Солеварни и соляные копи находились далеко на побережье; как проводить там кампанию гражданского неповиновения, активисты ИНК не знали. Дж. Неру вспоминал: «Внезапно простое слово „соль“ превратилось в волшебное заклинание, наполнилось таинственной силой. Повести наступление на налог на соль, нарушить закон о соли. Мы были поражены и не вполне различали связь между борьбой за национальную независимость и таким обыденным продуктом, как соль». Не понимал Неру и провозглашенных Ганди одиннадцати пунктов — списка социальных и политических реформ, важных самих по себе, но не имевших прямого отношения к достижению независимости.

Первым шагом к проведению кампании несотрудничества стало решение конгресса объявить 26 января Днем независимости Индии. Конгресс призвал народ провести в этот день по всей стране митинги, на которых принести клятву до конца бороться за освобождение Индии от колониального господства. 26 января митинги и демонстрации охватили всю страну. На них звучала клятва, текст которой был подготовлен конгрессом: «Мы должны готовиться к борьбе путем прекращения, насколько это возможно, всех видов добровольного сотрудничества с английским правительством, а также должны готовиться к движению гражданского неповиновения, включая неуплату налогов. Мы убеждены, что стоит только прекратить добровольную помощь и выплату налогов, не прибегая к насилию даже в случае провокации, как с этим бесчеловечным режимом будет покончено».

Ганди хотел избрать такую форму гражданского неповиновения, которая была бы понятна любому неграмотному крестьянину, и такой метод мирного сопротивления, который был бы приемлем для всех индийцев.

Английская монополия на производство и продажу некоторых жизненно необходимых продуктов, в том числе соли, больно ударяла по индийцам, особенно по беднейшим слоям населения. И Ганди решил начать сатьяграху с повсеместного нарушения закона о соляной монополии. Он объявил о своем намерении лично возглавить отряд сатьяграхов и повести его из ашрама на реке Сабармати в Данди — к побережью, где выпарить из морской воды символическую щепотку соли.

Другие руководители конгресса не сразу оценили гениальность замысла. Для Джавахарлала Неру покушение на соляную монополию казалось слишком мелкой акцией, но он, не сомневаясь в мудрости учителя, решил последовать его замыслу. Британские власти вначале не воспринимали затею с солью всерьез.

Но Ганди прекрасно сознавал значение своего призыва. Демонстрация всенародного неповиновения на примере конкретных действий должна была дисциплинировать народ, убедить его в том, что организованное неподчинение даже в самом малом уже парализует власти, делает их неспособными выполнять несправедливые законы. Соляная сатьяграха должна была дать простейший опыт ненасильственного движения. В случае успеха планировалось расширить кампанию, чтобы парализовать государственную машину и экономику колонизаторов посредством неуплаты налогов, бойкота судов и государственных учреждений, пароходных и страховых компаний, торговых фирм и т. д.

Крошечный городок Данди неподалеку от Джалалпура, находящийся в 450 километрах от ашрама Сабармати, откуда должны были выступить Ганди и его паломники, должен был стать символом освобождения Индии.

Ашрам Ганди превратился в штаб полководца безоружной армии. Махатма спал не более четырех часов в сутки. И вдруг 30 января 1930 года неожиданно для всех он опубликовал в «Янг Индиа» обращение к вице-королю, где заявил, что готов отложить сатьяграху, если правительство удовлетворит требования из 11 пунктов, в частности сократит земельный налог, ликвидирует монополию на соль, уменьшит расходы на военную и гражданскую администрацию, освободит из тюрем всех политических заключенных и осуществит ряд других требований. «Дорогой друг, — написал Ганди лорду Ирвину. — Я ни за что на свете не причиню зла живому существу, тем более человеку, даже если он сильно виноват передо мной и моими близкими… Поэтому я не хочу причинить ничего дурного ни одному англичанину или повредить его законным интересам в Индии… Я считаю, что британское владычество — проклятие; но я не думаю, что англичане хуже любого другого народа на земле».

Ганди критиковал Англию за то, что она «довела до нищеты немую массу индийцев системой нарастающей эксплуатации, совершенно разорительной для народа гражданской и военной администрацией, которую страна больше не в силах выносить. Политически она обратила нас в рабство. Она разрушила основы нашей культуры. Своей политикой лишения нас всех прав она разложила нас морально… Британская система словно создана с единственной целью — задавить бедняков до смерти».

Ганди пенял вице-королю на то, что налогом обложена даже соль, которая необходима беднякам еще больше, чем богачам, и как раз бедняки платят за нее больше всех. Он напомнил лорду Ирвину, что его жалованье как члена британской администрации более чем в пять тысяч раз превосходит средний доход индийца. Ганди при этом подчеркнул, что вовсе не хочет обидеть вице-короля, которого глубоко уважает, и знает, что лорд на самом деле не нуждается в столь большом жалованье. Но система, при которой происходят такие различия в уровне доходов, следует безоговорочно ликвидировать, поскольку столь же высокие доходы имеют все британские чиновники, тогда как индийцы прозябают в нищете.