Корабли тонут не сразу. Вначале дают мелкую течь. И люди хамеют не сразу – вначале позволяют себе робкие хамские вылазки. И любовь исчезает не сразу – вначале где-то возникает мелкая поломка. Поэтому нужно ремонтировать любовь при первой трещине, или ремонт выйдет очень дорогим.

Кавалерия

Из нырка Афанасий вернулся пустым. Он хотел поскорее увидеть Гулю, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. В Москву он отправился вместе с Улом. Улу поручили проверить зарядную закладку на «Краснопресненской». «Зарядка», спрятанная в ограде зоопарка, разладилась и барахлила. На прошлой неделе вместо того, чтобы наполнить энергией нерпь Рузи, она окончательно ее разрядила. Хотя Рузя – это Рузя. Недаром про него говорили, что он способен сломать даже то, что сломать вообще нереально, например цельносварную кувалду.

В Москву Ул с Афанасием ехали на электричке. Был тот час дня, когда в город составы идут полупустыми. Напротив них помещался дядечка в модной шапочке «халти», на которой сбоку болтался забытый ценник. По непонятной причине Ул и Афанасий показались ему достойными доверия, и он стал ругать свою жену. Говорил, что у нее не все дома. Она способна пойти на пять минут в аптеку за зеленкой и вернуться домой через неделю, потому что по дороге в аптеку ей придет в голову, что зеленка делается в Перми и там она, значит, дешевле. По этой причине ее супруг совсем издергался, не зная, какая гениальная мысль осенит его благоверную в следующую секунду и где она в результате этой мысли окажется.

Ул с Афанасием слушали с интересом. Один примерял на место этой жены Яру, а другой – Гулю. Улу не верилось, что Яра будет так бегать, а вот Афанасий испытывал беспокойство, хотя, конечно, шапочка «халти» могла и преувеличить. Например, из рассказа шапочки следовало, что как жена она еще терпима. Умела ставить чайник и знала, что картошка при разрезании не должна быть синей и иметь цветные прожилки.

Когда мужик замолчал, Афанасий в утешение рассказал ему историю о парне, которого бросила девушка. Парень уехал за город и скорее для самоуспокоения, чем по призванию, устроился гравировать таблички на кладбище. И вот года два спустя бывшая девушка приехала хоронить дальнего родственника, вышла из автобуса и чудом не получила разрыв сердца. Перед ней тянулся целый рекламный ряд – лучшие работы гранитной мастерской. Кресты, надгробия, плиты – многие десятки самых реалистичных образцов. И на каждом памятнике были ее фотография, фамилия и имя.

За пару станций до конечной дядька вышел. Афанасий смотрел, как он, чем-то похожий на упитанного кенгуру, упрыгивает по перрону.

– Толстый он… На Ганича чем-то похож.

Ул с ним не согласился:

– Ганич не толстый. У него под свитером сумка-напузник. Он тырит туда чайные ложки, зубочистки, сырки из магазина.

– Клептоман?

– Борец с монополиями. Все магазины и кафе принадлежат монополиям. А Ганич с ними борется.

– Он же жмот!

– А кто мешает жмоту быть борцом с монополиями? Это тот вариант, когда одной сигаретой убиваешь сразу двух лошадей. Все, приехали!

Вскоре они были на «Краснопресненской» и занялись закладкой. Ул работал с азартом, закусив нижнюю губу. Раскручивал ржавую проволоку, которой невзрачная, похожая на серый камень закладка крепилась к столбу ограды. Афанасий переминался с ноги на ногу, ныл и мерз. Ул терпел его до момента, пока плоскогубцами не прихватил себе палец.

Надо отдать Улу должное, вопить он не стал. Посмотрел на палец, потом на Афанасия и почти ласково сказал:

– А не поехал бы ты, Афоня! Далеко и по делам!

– А как же помощь? – обрадованно заволновался Афанасий.

– Ты мне уже помог. А нервы я себе и сам помотаю.

– А если на тебя нападут?

– Я скину тебе месагу с того света. Все, вали!.. Да не обиделся я, не обиделся, чудо былиин!

Афанасий воспользовался разрешением и отправился к Гуле. По дороге он думал про Ула, что тот хотя и лучший, конечно, друг, но трудоголик и маньяк, опасный для нормальных людей, не обладающих его энергией. Сильным людям слабых не понять. Афанасию вспомнился поход на выживание, который они устроили как-то, когда были средними шнырами. Ул тогда тащил огромную армейскую медицинскую палатку с колышками, которую солдаты вообще-то возят на грузовиках. Ноги Ула проваливались в снег почти по колено.

– Помочь ему надо. Не могу я так! – страдая, прошептал Рузя.

Вовчик, шипя, придержал его за локоть:

– Не вздумай! Убью! Пусть тащит!

– Почему?

– Он нас угробит. Двадцать километров пройдет без привала – и не устанет. А с этой штуковиной авось загоним его.

И они действительно его загнали, но не раньше, чем тот же Рузя повалился лицом в снег, и Улу пришлось тащить еще и Рузю, поскольку Вовчик заявил, что у него грыжа, а Афанасий бестолково суетился, предлагая вызвать вертолет МЧС.

* * *

Афанасий поехал на встречу с Гулей. С «Краснопресненской» он перешел на «Баррикадную» и здесь, остановившись в переходе, чтобы завязать шнурок, стал свидетелем кое-чего интересного. По переходу шел явный миражист – юный, радостный, рассеянный. Казалось, на его лицо падают соленые океанские брызги, а сам он стоит на мостике пиратского корабля. Толкотни перехода он не замечал: для миражистов она несущественна.

Наперехват миражисту двигались два бритых шаманщика в разноцветных бусах. Они догоняли его сзади, прицеливаясь, чтобы подхватить его под локти. Тот, что шел слева, незаметно, как удавку, вытягивал из кармана зомбирующие бусы. Шаманщики обожали захватывать миражистов, пополняя ими свои ряды.

Афанасий, которого никто не видел, потянулся к нерпи, но вмешаться не успел. Откуда-то вынырнул худощавый паренек в неприметной куртке и лыжной шапке, натянутой на самые брови. Он просто двигался навстречу шаманщикам, ни на кого из них не глядя. Два резких удара – и оба шаманщика, не успев даже удивиться, нырнули в задумчивость нокаута. Миражист проследовал дальше, так ничего и не заметив. Парень в лыжной шапке рывком натянул на голову капюшон, нырнул в толпу и скрылся. Все произошло в одно мгновение.

– Заклинание летит две секунды, сглаз – три секунды, а кулак – три удара в секунду! – прошептал Афанасий. Это был девиз вендов.

С Гулей Афанасий пересекся в торговом центре, где верхний этаж занимали кафешки. Гуля встречалась с подругой Зарой, с которой познакомилась на курсах по изготовлению кукол. Едва увидев друг друга, Гуля и Зара ощутили зашкаливающую родственность душ, сразу кинулись болтать – и болтали так неостановимо, что со второго занятия их прогнали, хотя курсы были платные, с которых вылететь почти нереально.

Зара отличалась какой-то необычной, мультяшной красотой. Глаза размером с блюдце и крошечный, склонный к говорливости рот, куда с трудом входила чайная ложка. Гуля обожала Зару. Ей можно было рассказывать любые секреты, даже если ты кого-то убил, – Зара ничего не запоминала и вообще слышала только то, что говорила сама. Увидев Афанасия, Гуля расцеловалась с Зарой (во время поцелуя между их щеками легко можно было просунуть ладонь) и, простившись с ней, перепорхнула к Афанасию.