— Идем, Элпью! — Графиня поняла, что ничего не добьется от этой скверной девчонки, кроме нелепых фантазий, и направилась к двери. — Если твоя хозяйка свяжется с тобой, прежде чем ты устремишься к новой жизни в качестве члена привилегированного общества, не будешь ли так любезна передать, что мне нужно с ней поговорить?

— Ни в какое религиозное общество я не вступаю! — отрезала девушка. — Я выхожу замуж.

Дойдя до выхода, графиня остановилась. Перед ней, с обратной стороны двери, висел на крючке зеленый бархатный плащ. Непослушными пальцами графиня ощупала застежку, потом повернула плащ, чтобы рассмотреть пуговицы.

— Точно такие же! — пробормотала она.

Вверху, у воротника, там, где когда-то находилась пуговица, ткань была надорвана. Графиня повернулась и в висевшем на стене зеркале увидела лицо наблюдавшей за ней девушки.

— Что это вы делаете? — Сара попыталась вырвать плащ. — Шарите по карманам?

— Чей он?

— А вы как думаете? — Девушка картинно вздохнула. — Моей хозяйки, конечно.

— А кого ты ждешь? — Стоявшая позади нее Элпью указала на стол в гостиной. — Полагаю, кто-то зайдет к тебе на бокал вина? Это не она, случайно?

— Нет, не она... — Девушка резко повернулась к Элпью, сообразив, что чуть не попалась в ловушку. — Никто.

— Ты всегда пьешь из двух бокалов сразу, да?

— Если вы не уберетесь... — Сара распахнула дверь. — Я позову констебля, и вас выдворят.

Спускаясь по лестнице, графиня приложила к губам палец. На улице они посмотрели вверх. Сара выглядывала в окно.

— Не останавливаемся, — сказала графиня.

Сыщицы завернули за угол, подождали немного в маленьком дворике и вернулись.

Они подошли как раз вовремя, чтобы увидеть темную фигуру высокого мужчины, поднимавшегося через две ступеньки.

Женщины переглянулись.

— Кто бы мог подумать? — Элпью посмотрела ему вслед. — Синьор Лампоне!

— Служанки как будто совсем не в его вкусе, — заметила графиня. — Мне всегда казалось, что у итальянцев более изысканный вкус. В конце концов, их страна дала миру Данте и Леонардо да Винчи.

— Ну да, — отозвалась Элпью. — И Лукрецию Борджиа.

В доме Рейкуэлла их сразу провели к хозяину. Он сидел, уставясь в огонь и вертя в руке бокал с бренди.

— А, две пройдохи! Где моя жена?

— Я бы сказала, что вы еще довольно молоды, чтобы жениться, можно сказать, мальчик. — Графиня протянула к огню руки. — Большинство юношей вашего возраста хотят сначала отдать дань увлечениям молодости.

— В связи с чем, милорд, — вступила Элпью, — мы вас предостерегаем.

— И как вам это в голову пришло? — Рейкуэлл повернулся к Элпью, — Вы помогли ей бежать.

— У нас есть причины полагать, что ваша «жена» — убийца, милорд.

Рейкуэлл злобно, исподлобья посмотрел на них.

— Убийца?

Они кивнули.

— Убийца, говорите? — Вскочив с кресла, он схватил обеих женщин. — Тоже мне новость! Мы все считаем Ребекку убийцей Анны Лукас. И я больше других. Потому и сделал ее своей. Ибо женщинам не подобает убивать. И когда она начала вести себя не лучшим образом, я посчитал, что имею полное право прибрать к рукам ее состояние. — Он притянул их так близко, что графиня и Элпью почувствовали его влажное дыхание, отдающее бренди. — Если вы знаете, где она, лучше скажите мне сразу. Думаю, она, ни минуты не колеблясь, прирежет вас обеих, если вы встанете ей поперек дороги, точно так же, как избавилась от миссис Лукас, чтобы та не помешала ее грандиозному финансовому плану.

Элпью и графиня только глазами хлопали под столь суровым натиском. Рейкуэлл отпустил их.

— Вижу, вы ничего не знаете. Убирайтесь!

Не успела за женщинами закрыться дверь, как они услышали звук разбившегося об нее бокала.

Во Флитской тюрьме им довольно скоро удалось вызвать мистера Верниша к зарешеченному окошку. Мимо прошел мальчишка-факельщик, и в мечущемся пламени его факела графиня сразу же увидела затаившийся в глазах Верниша ужас.

— Я этого не делал. Правда, мадам. Я не убивал Анну Лукас.

Против обыкновения заключенных у решетки толпилось немного, но бурлящая масса узников, пытавшихся хоть одним глазком взглянуть на свободный мир, толкала Верниша и заглушала его слова своим гомоном.

— Я знаю. Однако нам надо, чтобы вы снова вспомнили прошедшие события. — Графиня приблизила лицо к решетке. Смеркалось, а луна скрывалась за облаками. — Отыщите в тюрьме какой-нибудь темный угол и постарайтесь восстановить в памяти тот вечер, секунда за секундой. Картинка за картинкой. Мы с Элпью скоро вернемся, и вы расскажете, что вам удалось вспомнить.

— Меня повесят за это убийство. — Он стиснул железные прутья решетки и прижал к ним лицо, чтобы прошептать: — Повесят за несколько нечестно заработанных гиней!

— Что это за гинеи? — Графиня задумалась. Торговлю имбирными коврижками вряд ли можно было отнести к незаконному труду.

— За сколько? — Элпью протиснулась достаточно близко, чтобы ощутить исходившую из недр тюрьмы горькую вонь, которая на улице смешивалась с прохладным ночным воздухом.

— Не за столько, чтобы умереть.

Внезапное движение среди заключенных переместило Верниша вдоль решетки, и его лицо уткнулось в черную от грязи боковую стену.

— Приведите ее сюда.

— Кого? — Элпью поняла, что сейчас услышит.

— Вы знаете кого... — Валентин Верниш протянул сквозь решетку руку и схватил графиню за локоть. — Бекки! Смуглую Бек! Она должна признаться. Приведите ее ко мне. Расскажите ей о моем положении. Теперь только она может мне помочь...

Человеческое море опять взволновалось, и лицо отчаявшегося Верниша исчезло в толпе.

— Подумать только, хладнокровная убийца жила с нами под одной крышей.

— Сказать по правде, миледи, мы же все время ее боялись.

— Да. Кроме Годфри, который, по-моему, в нее влюбился.

Они свернули на Джермен-стрит и расплатились с мальчиком, которого наняли проводить их с факелом до дома.

— Мы должны потратиться на хороший, солидный фонарь, Элпью. — Графиня поежилась, идя по холлу. — Эти факельщики разорят нас своими ценами.

— Беда в том, что, куда бы вы ни отправлялись днем, вам придется брать с собой эту пыльную штуковину, — заметила Элпью, открывая дверь в кухню. — Надеюсь, Годфри ждет нас с дымящимся горячим ужином.

Годфри сидел за пустым столом, скалясь на них своими новыми сверкающими зубами.

— Годфри? — позвала Элпью, оглядывая котелки над огнем, словно знак возвращения Ребекки.