– Не смей никому рассказывать про мои слова.

– Кому я могу рассказать? Императрице, которая, единственная из всех, не презирает меня?

– Я не знаю, но мне не хочется еще больше раздражать его или мадам Хун. Я единственная, кому они не предложили помочь ее величеству с подготовкой к празднику.

Приближающийся Праздник Летней Луны устраивался в честь первого летнего полнолуния. Это было важное событие, во время которого Императрица и избранные ею дамы и евнухи присутствовали вместе с Императором на званом обеде в главном дворце и на церемонии любования луной. Сифэн видела, что другие девушки заняты шитьем костюмов и разучиванием музыки для представления.

Кан невесело улыбнулся:

– Ты слишком занята, убирая дерьмо за Шэньши, не так ли?

Сифэн нахмурилась.

– Я должна быть придворной дамой, а не чертовой прислугой. Не удивлюсь, если сегодня она заставит меня чистить ее балкон кисточкой. Она пытается меня сломать, но у нее ничего не получится.

– Она думает, что уже стала Императрицей, – усмехнулся евнух. – Все время угрожает бросить Императора. Угрожает ему. Вечно обвиняет его в ухаживаниях за своими дамами.

– Бросит Императора? Но куда же она пойдет?

– Она всегда это говорит, когда хочет получить от него больше знаков внимания. После каждой ее истерики он всегда посылает ей подарки.

Играющие евнухи снова взорвались смехом, и лицо Кана потемнело.

– Однажды из-за нее меня побили бамбуковой палкой. Господин Юй исполнил это с большим энтузиазмом.

Сифэн содрогнулась.

– Что такого ты ей сделал?

– Ты знаешь, что такое черные пряности?

Она отрицательно покачала головой.

– Их получают из растений мака, которые выращивают на берегах Залива Когтя; они стоят больше, чем наши жизни, вместе взятые. В маленьких количествах их используют в медицине при болях. Они действуют успокоительно, дают ощущение хорошего самочувствия. Но если их курить в больших количествах, у человека возникают… видения.

В памяти Сифэн проносились картины: затемненная комната, наполненная дымом, и клубы курений, подсвеченные огнем. По ее спине пробежал холодок.

– Какого рода видения?

Кан подался вперед.

– Некоторые говорят, что можно увидеть будущее. Но я никогда не был настолько глуп, чтобы так накуриться. И я никогда не слонялся вокруг шкафов императорского врача в поисках этого зелья, но, несмотря на это, госпожа Сунь все равно меня обвинила.

– Но зачем она это сделала?

– Она меня терпеть не может, потому что я не превозношу ее, как другие евнухи. Госпожа Сунь, конечно, заносчива, но она отнюдь не глупа. Она прекрасно знает, когда кто-то ее не любит. Она не умеет располагать к себе людей и мстит им за это.

– Она оклеветала тебя, обвинив в краже, и подвела тебя под наказание… ни за что.

Наложница была ей отвратительна, но при этом Сифэн не могла не восхититься ее наглостью. Она умела расправляться с врагами.

Кан спустил одежду с плеча и показал ей длинные выпуклые шрамы, белеющие у него на коже.

Сифэн присвистнула. Сочувствуя Кану, она припомнила боль от шрамов на спине, которые сохранились у нее от побоев Гумы.

– Но почему ее нельзя остановить?

– Ее все боятся из-за ее влияния на Императора. Даже Императрица не имеет над ней власти, чему вот это служит доказательством, – Кан жестом указал на свои раны. – И она отлично знает, что ее величество не выносит, когда людей избивают.

В памяти Сифэн возникло усталое, нежное лицо Императрицы. Сколько же ей требуется терпения, чтобы выносить госпожу Сунь, которая вертит ее мужем как хочет и нацеливается на ее трон.

– Я очень сочувствую ее величеству. Неудивительно, что у нее такой болезненный вид. Когда я у нее была, она даже не притронулась к еде.

– У нее давно уже нет аппетита. Не тебя ли я видел вчера у ее дверей, когда ты там что-то передавала?

– Ты, похоже, следишь за каждым моим шагом. Я приготовила сбор трав, чтобы улучшить ее аппетит. Я прежде делала такой для своей тетки.

Гума, когда заболевала, всегда требовала, чтобы Сифэн ей его готовила. Он представлял собой простую успокоительную смесь из имбиря и плодов шиповника, аккуратно зашитых в мешочек из хлопка; такой мешочек надо было опустить в чашку с чаем.

Она ожидала, что Кан будет ее дразнить из-за желания угодить Императрице, но он и не подумал этого делать.

– Ее величество будет тебе признательна. Боги знают, сколько сил ей требуется, чтобы выносить это бельмо на глазу – госпожу Сунь. Но у этой наложницы нет ничего, кроме ее детей и красоты, чтобы надолго привязать к себе Императора. Она ему скоро наскучит.

– Не так уж она и красива, – гневно сказала Сифэн. – Она унижает меня, а теперь я вижу, что она делает то же самое с тобой. Честно говоря, я бы с радостью посмотрела на ее труп.

В глазах Кана сверкнула нескрываемая злоба.

– Обещай только быть осторожной. У нее есть дар доставлять другим неприятности, и мне не хочется, чтобы ты из-за нее пострадала.

– Обещаю, – ответила она, и он потрепал ее по руке.

Она понимала, что вступает в опасную игру против любимой наложницы Императора. Но, если госпоже Сунь никто еще до сих пор не бросал вызова, значит пришло время, чтобы кто-нибудь преподал ей урок. А кто может это сделать лучше, чем Сифэн?

Удар железом по железу способен высечь искру, а искра может быть как раз тем, что ей нужно, чтобы изменить свою судьбу.

Спустя час, сидя на корточках под проливным дождем, Сифэн обдумывала еще более жестокие мучения, которым ей хотелось бы подвергнуть госпожу Сунь.

С милой улыбкой женщина послала ее в бурю собирать грязь для своих омолаживающих процедур, заявив, что размокшая от дождя грязь более всего подходит для сохранения цвета ее лица. Она не снабдила Сифэн ни плащом, чтобы защититься от дождя, ни инструментом, чтобы копать. Сифэн пришлось, скорчившись в углу сада, скрести грязь ногтями и бросать ее в ведро, брызги из которого летели на ее лицо и одежду. Но все-таки это был теплый летний дождь и, к тому же, она была на свежем воздухе, вдали от приторных ароматов жилища наложницы. И было что-то успокаивающее в хлюпанье грязи у нее между пальцами.

Сифэн встала и потянулась, оглядывая пустой сад. Она была бы не против, если бы злобная тварь, Шэньши, явился сюда справить естественные надобности – она могла бы добавить результат его усилий в грязевую маску наложницы. Ведро было уже полным, но ей не хотелось возвращаться. Она поставила ведро под стол, чтобы в него не попадал дождь, и подошла к стене. Камни наверху стены слегка выступали, образуя некоторое укрытие от дождя.