Сифэн этого точно не хотелось, но женщина уже сунула его ей в руки. Сифэн стояла, стараясь держать дрожащий комок как можно дальше от себя, наблюдая, как госпожа Сунь охорашивается перед зеркалом, поглаживая свой пухлый живот. От собаки несло так, как будто она извалялась в собственных испражнениях. Появившееся на рукаве у Сифэн склизкое коричневое пятно подтвердило ее подозрения.

– Я забыла тебе сказать, Сифэн, он немного нездоров.

Госпожа Сунь закуталась в полупрозрачный халат из оранжевого атласа и бросилась на кровать, болтая свесившимися с нее голыми ногами и наблюдая за Сифэн.

– Твое дело будет ухаживать за ним, пока я не найду для этого другую горничную. Та, что у меня была… не подходит. Ты такая прелесть, что помогаешь мне.

В появившейся у нее на лице коварной улыбке сквозило обещание, что забавы еще только начинаются.

Они обе знали, что Сифэн никому не сможет пожаловаться – ни мадам Хун или господину Юю, которые и послали ее сюда, ни, конечно же, Императрице.

Ничего, я справлюсь с этим сама.

Сифэн посмотрела на мерзкую собачонку.

– Сочту за честь, госпожа Сунь. Надеюсь, я смогу исполнять ваши поручения так, как вы этого заслуживаете.

Лицо наложницы приобрело ледяное выражение.

– Ты настоящее сокровище, – выдохнула она, и в ее устах эти слова прозвучали как угроза. – Ты можешь начать с уборки в этой комнате. Шэньши оставил здесь несколько кучек, и мы не можем позволить, чтобы Император наткнулся на них, когда придет сюда сегодня вечером. Когда закончишь, найдешь меня на балконе.

Она поднялась с кровати и скользнула прочь в распахнутом халате, беспечно демонстрируя нагое тело.

Сифэн отбросила от себя животное, которое потрусило вслед за своей хозяйкой, оставляя за собой вонючие следы на полу. «Несколько кучек», как назвала это госпожа Сунь, оказались жидким собачьим пометом и следами рвоты, покрывавшими весь пол. Интересно, чем она кормила это безмозглое существо?

– Ведро воды и тряпки – отрывисто приказала она евнуху за дверью. – Живо.

Хотела бы она, чтобы Гума посмотрела на то, как она отскребает полы – словно какая-то горничная. Что бы она ей посоветовала: защищаться или смириться? Она почти, почти уже созрела для того, чтобы возжечь курения и попытаться найти ответ на этот вопрос и чтобы почувствовать себя ближе к Гуме.

– Вот уж действительно блестящая судьба, – кипя от ярости, бормотала Сифэн.

Работая, она представляла себе целую череду всевозможных жестоких казней для госпожи Сунь: ее можно сварить заживо в золотой ванне, наполненной вместо воды кипящим маслом, или, того лучше, выпустить из нее кровь, всадив в ее безупречно белый живот острый осколок одного из этих зеркал. Тщеславная шлюха.

Сифэн увидела в зеркале собственное отражение. Вот что им всем угрожает – ее идеально прекрасное лицо – эти широко открытые яркие глаза и прелестные пухлые губки, но также и то, что скрывается за красивой внешностью: блеск клинка и его смертельно острое лезвие – два в одном. Вот что они ненавидели, именно это они хотели в ней подавить. Но как бы сильно госпожа Сунь ни желала ее унизить, она не поддастся, она не позволит им победить себя или запугать.

Она подошла ближе к зеркалу, бронзовые светильники отбрасывали на ее фигуру тени, своим узором напоминающие чешую. Над щекой, которую она залечила при помощи животворящей крови, зависла тень, как кровоподтек.

– Будь осторожна, играя с клинком, не поранься сама, – прошипела она.

В ответ ее отражение обнажило клыки в гротескной улыбке.

Госпожа Сунь во все так же широко распахнутом халате сидела на балконе, забросив ноги на перила. Рядом с ней сидела служанка, накладывавшая что-то на ее лицо. Мерзкое животное, Шэньши, лежал, свернувшись, у ее кресла и при появлении Сифэн оскалил на нее желтые зубы.

– Уже закончила?

Когда женщина повернулась к ней, Сифэн увидела, что служанка покрывает ее лицо грязью. Вид у нее был нелепый, как будто она только что выползла из болота. Несмотря на свой измазанный самой натуральной грязью лоб, она позволила себе с отвращением посмотреть на испачканную собачьим пометом одежду Сифэн.

– Мне придется найти для тебя какое-нибудь более ответственное задание.

Сифэн одарила ее нежной улыбкой, представляя себе, как она душит ее этой грязью, запихивая ей в глотку земляные комья, чтобы перекрыть воздух. Про себя она рассмеялась от удовольствия.

– Уйди, – сказала госпожа Сунь, обращаясь к служанке. – Почему бы тебе не закончить эту работу, Сифэн?

– С радостью.

Сифэн взяла оставленную служанкой кисть и с отвращением ввинтила ее в содержимое фарфоровой миски. Судя по запаху и консистенции, это действительно была грязь.

– Метод, которому я научилась, когда впервые попала во дворец, – самодовольно сказала госпожа Сунь. – Свежая грязь, смешанная с кое-какими снадобьями из аптеки императорского врача. Она смягчает кожу и делает ее гладкой, помогая мне сохранять молодость для его величества. Когда-нибудь, когда ты станешь женой вроде меня, ты поймешь, что я имею в виду.

Она рассмеялась, демонстрируя, что не может вообразить человека, который захотел бы жениться на Сифэн.

– Вы имели в виду наложницей, госпожа? – спросила Сифэн, полоснув кистью по лицу женщины. – Жена Императора – Императрица Лихуа.

Покрытое затвердевшей грязью лицо госпожи Сунь застыло.

– Это ко мне он приходит по ночам. Я подарила ему троих детей, в то время как она не родила ему ни одного, – произнесла она низким голосом. – Ее три сына от первого мужа уже почти все выросли. Какая от нее польза, если она не может родить ему Наследного принца? У него есть собственный сын, мой сын.

– Да, госпожа. Вы, несомненно, можете гордиться тем, что Император соизволил включить его в очередь на престол. Следом за тремя пасынками, конечно, детьми Императрицы.

Ей доставляло удовольствие смотреть на искаженный злобой рот женщины. Она нашла трещинку под слоем внешнего лоска в неуязвимой на вид госпоже Сунь: понимание того, что, даже будучи фавориткой Императора, она и, как следствие, ее сын всегда будут на втором месте по отношению к ее величеству и принцам.

– Я горжусь тем, что могу предложить ему нечто большее, чем дети другого человека, – отрезала наложница. – Возможно, в один прекрасный день он это поймет.

Сифэн безмятежно продолжала обмазывать лицо наложницы грязью, но в голове у нее лихорадочно теснились мысли. Было ясно, что госпожа Сунь хочет отстранить от престола Императрицу и Наследного принца и вместе со своим сыном занять их место. Но были ли ее надежды чем-то подкреплены? Хидэки рассказывал, что Император Цзюнь был дальним родственником Императрицы и женился на троне. Он был обязан короной своей супруге – наследнице драконов; отстранив ее и наследника, он рискует получить мятеж среди подданных.