То есть ну да, он знал примерно, куда идти.

Примерно.

Быть может… он заблудился гораздо основательнее, чем ему сначала показалось. И может не успеть к открытию портала. Не страшно, будет контрольное окно через сто двадцать восемь часов, он может вернуться в поселение, хотя там сейчас ему не обрадуются.

К тому же, чтобы вернуться в поселение, придется пересечь ручей. Он больше не хотел пересекать этот ручей.

Ни разу за всю историю полевых инспекций, вообще за всю историю переброса не было случая, чтобы отказал пеленг. Это первое, о чем позаботилась группа техподдержки. Еще есть такой шанс, что пеленг в порядке, отказал маячок. Но огонек пеленга тогда просто метался бы по кругу, прыгая с риски на риску, но не погас бы совсем…

А если в хронометр проникла вода? Бред, он не просто водонепроницаемый… он суперпуперводонепроницаемый… Или, выбираясь, он ударил корпус о камень? Тоже бред. Это противоударный хронометр. Это очень противоударный хронометр.

Сколько вам идти до маячка? Двадцать каэм? По их лесу… Что ж, с богом.

Захар отпустил его, потому что знал: он не дойдет. Потеряет ориентировку, забредет в зыбучие пески, погибнет в девственных лесах этого мира.

Но не в силах же Захар изменить течение реки, раскроить овраг в том месте, где его не было раньше? Поломать хронометр, в конце концов? Никто не мог поломать хронометр — он ни на миг не снимал его с запястья. Да и вообще, не так его просто поломать, этот хронометр. Невозможно поломать, если честно.

Но вот на что Захар, или Ханна, или кто-то еще — на что они в принципе способны? Психи хитры. Они могли подсыпать что-то в еду… в воду. Эти Ханнины грибочки… Очень вкусные, кстати, грибочки. Повредить психику легче, чем сломать хронометр. Даже тренированную психику. И он, подстегиваемый галлюцинациями, потерял направление, пошел не туда. Внушение? Ну… может быть. Управляемое внушение?.. Значит, туда, в поселение, ему тем более нельзя возвращаться.

Стоп. Пока пеленг не отказал, он шел по пеленгу. Как можно запрограммировать человека, чтобы он не видел пеленг?.. Или шел не туда, куда пеленг указывал? Самое очевидное — по той же линии, по линии пеленга, но в противоположную сторону. Это возможно? Хрен его знает. Еще полчаса назад он с уверенностью сказал бы, что нет.

Но показания компаса соответствуют показаниям пеленга, верно?..

Он сжал голову руками, словно пытался удержать разбегающиеся мысли.

Если это психотропное средство, организм должен его вывести. Его учили владеть собой. Он хорошо тренирован. Он справится.

Предположим, сейчас пик. Ну да, есть вещества, чье воздействие индивидуально, а однократный прием может дать неожиданные рецидивы и вызывать эпизодические галлюцинации несколько десятков часов спустя. Производные ЛСД, например, действуют именно так. Но это ничего, это не страшно. Он будет готов.

Если он станет подкрепляться только тем, что входит в НЗ, в том числе и водой в запаянных жестянках, повторного отравления, скорее всего, удастся избежать, а препарат выведется естественным путем. Нужно только не паниковать, не метаться. Если он не выйдет к порталу сейчас, успеет ко второму контрольному переносу. А если нет… Тогда он возвращается назад, в поселение не идет, а держится поблизости и наблюдает. И спецназ сбросят не две недели спустя, как он обещал Захару, спецназ сбросят сразу. Потому что когда полномочный инспектор не возвращается, это ЧП.

У него, конечно, будут неприятности. Потому что связно объяснить, почему не вышел к порталу в контрольное время, он не сможет. Но неприятности — это, в конце концов, поправимо. Его не уволят — никого не увольняют из Проекта. Просто переведут на какую-то рутинную, скучную должность.

Так что самое разумное сейчас — это просто не трогаться с места. До утра он все равно никуда не собирался двигаться, а за это время действие наркотика должно ослабеть. Кстати, среди вещей должна быть аптечка. Разумно ли ввести себе антидот или, учитывая, что реальность, которую он наблюдает, изменена, лучше не рисковать?

Он положил пальцы правой руки на запястье левой — пульс был ровным. Ни тахикардии, ни брадикардии, ничего.

Уцелевший ботинок лежал, отвернув от огня темный зев голенища. Его придется оставить тут и двигаться босиком. Сколько километров босиком?.. Он не знал.

Мохнатые ветки сосен размазались по страшному, пылающему нестерпимо яркими сгустками звезд небу. Пламя костра метнулось и опало, треснуло полешко, рассыпав из черного нутра багровые и шафрановые бархатные угли.

Глупый мальчишка…

Он вздрогнул. Голос был не совсем голосом и шел ниоткуда, со всех сторон, вместе с шумом сосен и сухими выстрелами сучьев в костре.

Непослушный, глупый мальчишка…

— Вас нет! — крикнул он, запрокинув лицо к черным кронам. — Вы — моя галлюцинация!

Крик ушел вверх и затерялся в шуме ветра.

Ты плохо себя ведешь, нехороший, глупый мальчишка…

Мы наказываем мальчишек.

Плохих детей.

Мы помогаем хорошим.

Он глубоко вдохнул. Медленно и осторожно выдохнул.

— Знаете, — сказал он уже негромко, — поскольку вы галлюцинация, мне нет нужды рвать глотку. Со своим внутренним «я» я уж как-нибудь полюбовно все улажу. Что вам нужно?

Обещай, что будешь хорошим. Будешь слушаться.

— Внутренний родитель, ну да. Вечно лезет куда не надо. Вечно со своей моралью. Только со мной этот номер не пройдет. Меня учили принимать всю полноту ответственности. Иначе говоря — быть взрослым. Собственно, я и есть взрослый.

Если не будешь слушаться, утонешь. Потеряешься.

Заблудишься. Сломаешь шею.

Не вернешься.

Никогда не вернешься.

— На месте внутреннего родителя, — вздохнул он, — я бы употреблял как можно меньше шипящих. Так много шипящих — это… несолидно. И наводит на дурные мысли, что никакой ты не внутренний родитель, а сущее, я извиняюсь, пресмыкающееся. Порождение возбужденного педункулюса. Ножки мозга, слышали о таком? При его раздражении мерещатся пауки и змеи. Разговаривать с раздраженным педункулюсом — это несерьезно.

Он сел поудобнее, потому что растянутые, перенагруженные мышцы наконец-то начали ныть.

— Знаете, — сказал он, — древние структуры мозга, как правило, молчаливы. И любят спать. Но когда просыпаются, ведут себя довольно глупо. Паникуют. Угрожают. Хотят жрать и совокупляться. Не хотят думать. Это потому, что они древние. Что с них возьмешь? Конечно, я рад возможности с вами поговорить. Вероятно, давно пора было. Но права голоса вы не имеете. Так, совещательное.

Все не так, как ты думаешь.

Глупый мальчишка.

Нехороший.