Ему было так комфортно, так приятно, что весь остальной мир перестал существовать. Он так хотел взять ее, что просто не смог бы остановиться, если бы, на его счастье, из прихожей не раздался громкий звук, свидетельствующий о чьем-то прибытии.

Алекс заставил себя отстраниться от Фионы. Дыхание оставалось прерывистым. Нестерпимо хотелось вернуться в ее объятия, желание вновь ощутить прикосновения ее языка было почти непереносимым. Тело Фионы оставалось мягким и почти неподвижным, глаза закрылись, а голова откинулась назад. Похоже, что настороживший Алекса звук произвел на нее гораздо меньшее впечатление.

– Кажется… леди Би пришла,  – едва шевеля губами, произнесла Фиона. – Я должна…

Судорожно сглотнув, она открыла потемневшие до синевы глаза, так и манившие в свою загадочную глубину. Алекс едва сдержал сумасшедшее детское желание схватить ее за руку и убежать: не важно куда – главное, чтобы они там были абсолютно одни,  – но вместо этого, отворачиваясь, попросил:

– Не могла бы ты встретить ее? Я подойду через минуту.

Она не шевельнулась. Казалось, и время остановилось. Алекс напрасно старался успокоиться – способность контролировать себя стремительно таяла. «Уйди же,  – молил он про себя. – Уйди, пока я все не испортил!»

Наконец она ушла. Алекс вслушивался в ее размеренные шаги, наблюдал за колебаниями юбки вокруг ног. Он еще довольно долго стоял и после того, как она исчезла в дверях, опершись об отцовский письменный стол и низко склонив голову. Его тело протестовало, требуя ее возвращения. В голове роились сладостные фантазии о Фионе Фергусон, о том, что едва не произошло.

Алекс знал, что это недопустимо,  – ведь таким образом рушились все понятия о чести, которые он считал непререкаемыми. И все-таки пришлось себе признаться, что, не приди леди Би, он вряд ли выпустил бы Фиону из своих рук.

Однако речь шла о Фионе Фергусон Хоуз. Леди Фионе Фергусон Хоуз. Женщине, которая, безусловно, имела право на большее, чем почти случайный скоротечный акт любви в гостиной. В конце концов, как бы ни прошли годы ее ранней юности, она внучка маркиза.

А как они прошли? Чем дольше он ждал отчета агента, тем чаще его беспокоил этот вопрос. «Опыт добывания одежды и еды никогда не забывается такими женщинами». Это слова их деда. Какой опыт он имел в виду? Не значило ли это, что она утратила невинность? Что это произошло до их первой встречи? Неужели та юная принцесса, что оказалась рядом с ним на пастбище, уже тогда была просто порочной девчонкой?

Нет. Конечно, нет. Тот поцелуй не мог исходить от опытной женщины. Все ее поцелуи были слишком импульсивными, слишком страстными, слишком непосредственными. И это не была рассчитанная страстность женщины, знающей, как возбудить желание мужчины, соблазнить. Уж он-то в этом вполне мог быть уверен.

Абсолютно уверен.

– Все нормально? – вывел его из размышлений громкий голос.

– Нормально. – Алекс улыбнулся, увидев озабоченность на лице Чаффи. – Я боролся с порочными мыслями, Чаф.

Друг помрачнел еще больше и сказал, протирая очки носовым платком:

– Тебе не о чем беспокоиться, Белый Рыцарь.

Алекс чуть не рассмеялся вслух. Конечно, не о чем, если не считать, что собирался выследить опасного мерзавца, который шантажировал его письмами и совершил «мелкий» проступок, не сообщив ни о чем Дрейку вопреки данному слову. Это не говоря о том, что он только что чуть было не взял Фиону как грошовую шлюху, и, черт побери, не был уверен, что не сделает этого, если вновь представится удобный случай. И это вдобавок к долгу чести перед ее братом.

– О Чаф, ты хоть что-нибудь видишь через свои очки? – хлопнул друга по спине Алекс.

– То же самое, что и ты,  – ответил тот, видимо, по своему обыкновению, поняв смысл вопроса буквально. – Привез леди Би. Что теперь?

Алекс внимательно посмотрел ему в лицо.

– Хорошо. Что касается меня, я настроен встретиться тет-а-тет с нашим другом Дрейком. Мне не дает покоя мысль, что он будет не так сильно удивлен возвращением мадам Феррар, как мы.

– Я иду с тобой?

Алекс отрицательно покачал головой:

– У моего отца немного поубавилось жизненных сил. Я бы предпочел, чтобы ты остался рядом с ним. А когда я вернусь, мы вместе прикинем, что делать дальше.

Чаффи аккуратно водрузил на уши дужки очков.

– У меня идея. Есть дом – наследство от бабушки. Он вдали от основных дорог. Отец всегда уезжает, когда я работаю с шифровками.

– По-моему, неплохая идея, Чаф.

Они уже выходили из комнаты, когда Чаффи вдруг задумался и замедлил шаг.

– Да, вспомнил. Шифровки. Кажется, у леди Мей есть одна.

Алекс от неожиданности остановился.

– Одна что? Шифровка? Что ты имеешь в виду?

Чаффи почесал нос.

– У нее есть бумаги, с которыми она работает. Говорит, что это словесная головоломка. Дал ее дед.

Алекс нахмурился.

– Дед? С трудом верится, что этот скряга может играть с кем-то в шарады, а уж с внучками и подавно.

Лицо Чаффи стало абсолютно серьезным.

– А что, если он привлекал ее к расшифровке секретных писем? Умная девочка… и все такое.

Алекс понимал, что у него нет времени для такого серьезного разговора, и все-таки спросил:

– Откуда ты знаешь, что это шифровка?

Чаффи пожал плечами:

– Конечно, не точно. Но у нее есть бумага со строчками букв, сгруппированных по четыре. Это не из тех комбинаций, которые я знаю, но очень похоже – мне приходилось работать с подобными,  – только для расшифровки необходим ключ.

По спине Алекса пробежали холодные мурашки.

– Стихи?

– Я проанализировал каждое слово из того стихотворения, с помощью которого мы расшифровали другие послания, пробовал читать сзаду наперед. Не получается.

– Думаешь, тот шифр может подойти?

– Не думаю. Не уверен. Не буду против, если на это взглянет еще кто-нибудь.

Друзья поговорили еще с минуту, то, что в конце концов придумали, противоречило всем правилам: они не имели права вовлекать в свою деятельность посторонних гражданских лиц. Особенно в данном случае, когда реальная угроза могла коснуться отца Алекса.

Кроме того, им придется сделать перерыв в выполнении обязанностей «Повес».

– Посмотрим, захочет ли она помочь тебе,  – подытожил Алекс.

– Да, большое решение,  – сказал Чаффи, глядя ему в глаза.

Алекс вздохнул:

– Я еще скажу Дрейку. Когда стану откручивать голову за то, что подверг опасности двух этих бедных женщин.

Чаффи сердито фыркнул: