Фиона почувствовала, как по коже побежали мурашки: апельсинами пахло от мадам Фермор!

– Проклятие! – воскликнул побледневший Алекс. – Мы должны рассказать обо всем этом Дрейку.

– Вы должны рассказать об этом прежде всего мне! – крикнула Фиона, заставив мужчин одновременно повернуться в ее сторону. – Речь идет о моей гостье, с которой мы вчера пили чай?

С минуту ей казалось, что отвечать никто не собирается. Чаффи застыл на месте. Алекс сделал несколько неуверенных шагов по комнате и сказал, вздохнув:

– После того как вы устроите сестру, спуститесь в библиотеку, если хотите. Вам покажут, как туда пройти.

Сразу возник еще один вопрос. Но она поняла, что не сможет его задать при свидетелях, особенно при Мейрид, которая в своих движениях уже напоминала желе, поэтому просто кивнула в знак согласия и продолжила подниматься по лестнице. Ведь она тоже устала. И как сильно, о боже! Ноги отказывались двигаться, и каждый очередной шаг отдавался ударом в сердце. Однако уже было ясно, что лечь в кровать и отдохнуть она сможет еще не скоро.

К счастью, выделенные им апартаменты были уже рядом. Вскоре, поддерживая Мейрид, Фиона вошла в уютную комнату с бело-желтыми обоями, выходящим в сад окном и двумя дверями, ведущими в спальни. Там их уже ожидала молодая горничная по имени Сюзи. Единственное, что ей осталось сделать,  – это снять с сестры домашние туфли и накрыть ее одеялом. Потушив свечку, она попросила Сюзи подежурить в гардеробной, на случай если Мейрид проснется. Еще немного времени она потратила на то, чтобы ополоснуть лицо теплой водой, и вышла из комнаты.

Она намеревалась идти прямо в библиотеку, но оказалось, что в гостиной ее ожидает Линни. Фиона остановилась и, со вздохом посмотрев на симпатичное личико с огромными глазами, вдруг сказала:

– Полагаю, что тебе следует сказать лорду Уитмору правду, малыш.

Линни настороженно замер, будто дичь перед охотником.

– Что?

Девушка, не ответив, продолжила свой путь к лестнице, однако все же оглянулась и, улыбнувшись своему новому юному другу, спокойно произнесла:

– Если не скажешь ему ты, Линни, скажу я.

Происходящее все больше напоминало Алексу ночной кошмар. Последнее, чего бы он желал,  – это принести опасность в отцовский дом. Если бы можно было спланировать все заранее, он, конечно же, постарался бы отправить отца куда-нибудь, например в «Уайтс», по крайней мере до того, как удастся найти новое надежное пристнище для женщин, а еще лучше до того, как выяснится что-то определенное по поводу письма. Вовлекать в эти дела отца, который приехал домой подлечить сердце, было бы и неправильно, и нечестно.

Исходя из этих соображений, Алекс решил не говорить отцу и о «Повесах» Дрейка. Хотя, после того как увидел те злополучные письма, появились сомнения, что об этом вообще следует говорить с отцом. Если сэр Джозеф действительно передавал шпионские сообщения вместе с известным предателем, то, рассказывая о «Повесах», Алекс рисковал гораздо большим, чем просто тайной существования этого кружка. Но Алекс не мог поверить, что сэр Джозеф Найт, который, собственно, и привил ему такие понятия, как «честь» и «преданность родине», мог быть как-то связан с предательством. Немыслимо представить мир, в котором самый благородный человек Британии предавал Британию. Алекс с горечью подумал, что в отличие от сына он и друзей не предал бы ни при каких условиях.

– Хорошо еще, что здесь нет твоей матушки и сестер,  – услышал он слова отца как раз в тот момент, когда принял решение о том, как дальше вести себя с ним. – Если бы ты подверг опасности их, я бы шкуру с тебя содрал.

– Я и тебя не собираюсь подвергать опасности,  – сказал Алекс и не удивился, что в ответ отец махнул рукой.

– Я не фарфоровая кукла, мой мальчик. А вот о твоей сестре Пип я, честно говоря, беспокоюсь.

Собравшийся было уйти Алекс вернулся в отцовский кабинет.

– Уверен, что Бью сумеет ее занять на этом домашнем приеме.

– Да. Но как долго?

Алекс остановился у окна.

– Хорошо. Как только Чаффи вернется с леди Би, мы первым делом решим, где им с сестрами Фергусон можно пожить в безопасности, и перевезем их туда в течение дня, максимум двух. Но опасность сохранится до тех пор, пока мы не остановим Мину Феррар. Я не хочу в очередной раз говорить, как меня все это огорчает, сэр.

В ответ отец подошел и крепко обнял совершенно ошеломленного Алекса.

– Не будь глупцом. Если мы не сделаем этого, плохо будет и нам, и нашей стране.

Алекс также обнял отца, в очередной раз отметив с горечью, каким хрупким тот стал.

– Я понимаю это. Только не хочу вовлекать тебя.

– А я уверен, что это как раз то развлечение, которого мне не хватает,  – улыбнулся сэр Джозеф. – Дипломатия ведь такая нудная вещь. К тому же дело касается двух очаровательных молодых леди.

– Эх, дождешься, вот расскажу все матушке! – предупредил Алекс, рассмеявшись.

– Фи! – поддержал шутку отец. – Матушке известно, что я великий ценитель женской красоты, но не менее хорошо также известно и то, что я не такой дурак, чтобы рисковать ее доверием и хорошим мнением обо мне.

Алекс протер все еще пощипывавшие от дыма глаза и подумал, как тяжело сейчас приходится Фионе.

– Чаффи должен скоро вернуться, а мне, сдается, пора вытащить из теплой постели моего лучшего друга Дрейка. Это пойдет ему на пользу.

– А перед этим тебе ничего не нужно сделать?

Алекс на мгновение задумался и воскликнул, вновь протирая глаза:

– О черт побери! Конечно, нужно. Не думаю, что следует кому-то перепоручать поведать нашей гостье о том, что она пила чай с самой искусной из убийц, которая перерезала горло здоровому мужчине в ее саду.

– Конечно, нет,  – услышал он голос за спиной. – Ваша гостья уже знает об этом.

Алекс резко повернулся и увидел в дверях Фиону, такую напряженную, какой еще не видел. Как и в случае с болезнью отца, видимых признаков произошедшей в Фионе перемены практически не было, точнее – их мог заметить не каждый. Внешне она казалась совершенно спокойной, а отличием было лишь то, что успела переодеться. На ней также было мягкое черное платье, но не то, в котором приехала. Волосы собраны в тугой пучок – наверное, так же, как ее душевные силы. Руки опущены вдоль тела, спина безукоризненно прямая. Казалось, что она каким-то образом сделалась выше и стройнее и уж точно сильнее. Он почти физически ощущал излучаемую ею готовность к сопротивлению, границы, которые она для себя обозначила.

Пусть и небольшой, но островок умиротворенности и доверия к людям должен был все-таки остаться в ее душе. Алекс в надежде, что так и есть, поспешил к ней, протянув руки, как бы предлагая вложить в них свои, но Фиона вздрогнула и слегка отстранилась, будто опасаясь обжечься. Он каким-то образом почувствовал, что боялась она не его прикосновений, а того, что они ослабят выстроенную ею защиту и обнажат душевные раны. Когда на мгновение коснулся ее пальцев, он точно знал, какой тяжелый удар пережила минувшей ночью эта и без того битая судьбой и эмоционально опустошенная женщина.