– Слушай, если ты непременно хочешь, чтобы я тебя возненавидела, продолжай в том же духе, – выпалила Ольга, отвернувшись. Такого унижения, как сейчас, она не испытывала, кажется, никогда в жизни.

Гантимур придрался только к этой дурацкой фразе, но словно не заметил ее мыслей, в которых она фактически призналась, что хочет его! Хочет совершенно бесстыже!

А он? Он же не хочет? Потому и не обратил на это внимания? Просто мимо восприятия пропустил?

Кстати, а все-таки что бы ты делала, если бы обратил? А, Ольга-Ольгушка? Сопротивлялась бы или рухнула бы прямо на тропе, задрала юбку – и ноги врозь, играя бедрами от неистового желания? Ну а потом? А потом что было бы между вами? Как складывались бы ваши отношения? Это осталось бы эпизодом или вошло бы в привычку? А как быть тогда с Игорем, с надеждой на его спасение? Как быть с тем, кого ты никогда не забудешь, как не забудешь его черные глаза, любимые глаза?

Кстати, у Гантимура тоже черные глаза…

Ольга закрыла лицо руками.

Нет! Если бы он только посмел – она сопротивлялась бы, как врагу, с ненавистью, отчаянно! Никогда этого не будет, никогда!

И ведь вовсе не его она хочет… Она хочет Игоря. А Гантимур – это так, случайное помутнение мозгов и смятение чувств.

Даже не чувств, а так… желаний.

Ну, бывает. Нашло. Налетело!

Ну, как нашло, так и прошло. Как налетело, так и пролетело!

– Что с тобой? – с тревогой спросил Гантимур. – Я тебя так обидел этими дурацкими словами? Ну не обижайся, ну… извини. Да что ты?! О чем ты думаешь?!

Что?..

Ольга медленно отняла ладони от лица, уставилась на Гантимура недоумевающе.

«О чем ты думаешь?»

Он спросил, о чем Ольга думает! Это значит…

– А ты что, больше в моей голове не ковыряешься? – спросила недоверчиво. – Мысли мои не читаешь?

– Нет, – буркнул Гантимур сердито. – Отключил ковырялку. И читалку тоже.

– Как? – все еще настороженно спросила Ольга.

– Вот так, чик-чик! – он покрутил у виска ножом. – Легким движением руки. Еще несколько минут назад. Так что будь спокойна: твоя голова надежно защищена от моего проникновения.

– Врешь поди, – пробормотала Ольга.

– Не веришь, конечно, – покорно кивнул Гантимур. – Ну хочешь, подумай о чем-нибудь, а я попробую угадать, и ты поймешь, что я не читал твоих мыслей.

– Ты вообще меня дурой считаешь? – засмеялась Ольга. – Да ведь ты можешь сказать что угодно!

«А может быть, это правда? – с надеждой подумала она. – Может быть, он и в самом деле каким-то своим странным шаманским способом взял и выключил этот радар, этот приемник, этот перехватчик… не знаю, как назвать? И мысли мои о том, как я его хочу, не пропустил мимо восприятия, а просто их не услышал, не прочитал? А на самом деле он меня хочет так же, как я его?.. Нет, это не важно, я бы все равно ему сопротивлялась и ничего бы он не получил, но все равно… все равно!»

Внезапно так легко стало на душе, так легко, что Ольга не нашла в себе сил даже хоть чуть-чуть устыдиться этой легкости. Просто обрадовалась, вздохнула глубоко-глубоко, обвела глазами подступивший к тропе лес, костерок, камень, на котором подрумянивались «чипсы», ворох веток багульника с темно-розовыми цветами, источающими волшебный, тревожный аромат, и сказала:

– Знаешь, я, наверное, никогда не забуду этот запах, эти цветы багульника! Они похожи на темные огоньки, верно?

– Верно, – с улыбкой согласился Гантимур. – Только это не просто багульник – это чэнкирэ! Запомни это слово! – И вдруг спохватился: – Про обед-ужин-завтрак-то мы забыли! Переверни еще раз наши «чипсы», а я за водой сбегаю. Морс делать будем.

– В чем же ты воды принесешь? – удивилась Ольга, и Гантимур повертел перед ее носом те два куска дерева, которые он все это время старательно ковырял:

– Зря я возился, по-твоему? Думаю, Ольгушка не раз пивала водичку из деревянного стакана, пора и тебе экзотики отведать!

* * *

Бога огня Подю кормили этим вечером еще не раз. Кое-что перепало и Мусинам – духам-хозяевам всех вещей, которые оказались с собой у Гантимура в его новом обличье: хозяевам лука, колчана, стрел, хутакана – кисета, в котором хранились огниво и трут.

– Мусины заслуживают такой чести, – рассказывал Гантимур. – Они ведь не только вещам покровительствуют, но воздуху, которым мы дышим, звездам, небу над нами, закату и рассвету, волнам рек, перевалам, деревьям в тайге… У всего, что происходит в подлунном мире, есть свой хозяин.

– И в мире мертвых тоже?

– Конечно, – кивнул Гантимур. – Ну ты же сама уже поняла, наверное, что здесь все почти как наверху, в Буга. Те же ощущения! Ты хотела есть и пить, теперь сыта?

– Как ни странно, да, – кивнула Ольга. – Березовые «чипсы» очень вкусные получились, а этот холодный настой с диким медом и багульником вообще что-то невероятное!

– Чэнкирэ, это называется чэнкирэ, – снова напомнил Гантимур. – Есть больше не хочешь? Тогда давай все, что осталось, отдадим Майни.

– Это которая Хозяйка Вселенной? – вспомнила Ольга.

– Ча! – вдруг резко выставил руку Гантимур, вскакивая и всматриваясь в темноту.

Ольга уже понимала, что это короткое слово означает призыв к молчанию, к тишине, к осторожности, да и сама поза Гантимура была такой предостерегающей, что Ольга сразу притихла.

Гантимур стоял молча, напряженно вглядываясь в сгустившиеся сумерки. Ночь возле реки Энгдекит была совершенно не похожа на земную ночь. Небо казалось затянутым серой тканью, звезд не было видно вообще. Можно было только тосковать о том ощущении загадочной, таинственной и властной темноты, которым поражает земная ночь, лишая человека зрения. Ну ладно, рядом с Ольгой и Гантимуром горел костер, освещая ближнее пространство и сгущая темноту чуть поодаль, однако Ольге почему-то казалось, что, даже если она отойдет от костра и окажется в лесу, все равно сможет без труда разглядеть все, что там происходит.

Довольно скоро ей, впрочем, показалось, что она ошибается, потому что Гантимур явно что-то видел там, за деревьями, а она – нет, сколько ни всматривалась.

– Что там? – наконец решилась шепнуть Ольга.

– Кажется, амикан, – почти беззвучно произнес Гантимур. – Медведь, значит. Старый медведь. Стоит и не уходит.

«Вроде бы звери должны бояться огня? – удивилась Ольга. – А впрочем, Гантимур ведь говорил, что здесь все наоборот. Вполне возможно, что здешние медведи обожают греться у костра, на людей не нападают, а дружат с ними. Может быть, они даже не боятся огня, а с удовольствием около него посиживают. Надеюсь, Гантимур его не позовет к нашему костру погреться?! А вот странно: Гантимур говорил, что местные обитатели не появляются, если их не начнешь бояться. Я боюсь, это точно, однако я начала бояться уже после того, как о нем сказал Гантимур. Откуда же тогда взялся медведь? Или это Гантимур его боится? Ну надо же…»