– Так было за что, когда ты три кило студня перевернула!..

– Так для тебя жратва первое дело, а на меня наплеватьвсегда! Вам бы с мамашей только жрать, а когда человек…

Троепольский протяжно завыл, наклонился вперед и взял себяза голову. Его вой так поразил спорщиков, что они даже позабыли проперевернутый в прошлом году студень.

– Ты чего? – с интересом спросил Вова. – Ты чего, мужик, а?

– Может, он припадочный, а, Вов? – тревожно просвистелаНатали. – Смотри, он желтый какой-то.

– Кто к вам приходил?! Кто, так же, как и я, ошибся дверью?!

– Когда? – испуганно спросила Натали, и Троепольский быстрои доходчиво объяснил, когда именно. Еще он объяснил, куда следует немедленнопойти самой Натали, ее мамаше, Вовиной мамаше вместе со студнем и еще Вове.

От этих объяснений ему вдруг полегчало – голова пересталагудеть чугунным басовитым гудением, перед глазами прояснилось, и еще онсигарету закурил, а с сигаретой ему всегда становилось легче жить.

Вова порылся в заднем кармане тренировочных штанов, извлекмятую пачку и тоже закурил. Некоторое время все задумчиво курили. ПотомТроепольский стряхнул пепел в чашку с чаем и спросил:

– Ну?

– Девушка приходила, – с готовностью сообщила Натали ипокосилась на Вову. – Ну, то есть как девушка! Такая… не очень молодая девушка.Как я, примерно. Ну, тоже, как вы – “простите, извините, где Федя?”. Я ей –какой такой Федя? Она мне – а что, разве Федя здесь не живет?! А я ей – знаете,девушка, надо у своих кавалеров адресок-то поточнее узнавать, а то небось впрошлый раз, когда у него была, ни о чем на свете не думала, кроме как о томсамом, а теперь вот найти не можешь!.. А она мне – так он здесь не живет?! А яей…

– Как она выглядела? – перебил Троепольский. Жить ему нехотелось. Сигарета отвратительно воняла.

– Кто? А, девушка эта? Да хорошо. Такая приличная, ничего нескажешь, на прошмандовку не похожа. Ну, в джинсах, конечно, и тут у ней таксделано красиво, как будто прошито, что ли, ну, сумка такая на плече, немаленькая, но такая… коричневая.

– Блондинка или брюнетка?

– А она в капюшоне была. На куртке капюшон пришит, и она егона голову натянула. Не разобрать там, брюнетка или блондинка. Зато в очках.

– А… во сколько она приходила?

– Да вы что? Смеетесь? Откуда я знаю, во сколько-то? У менявремя не казенное, а личное, я на часы просто так каждую минуту смотреть недолжна, и мужик у меня спал.

– Ну, хоть вечером или днем? Или утром?

– Ну, к вечеру ближе, конечно. Темнело уже так… смерклосьпочти. Но еще до игры, в которую Галкин играет.

– Какой Галкин? – не понял Троепольский.

– “Как стать миллионером”, – ответила Натали таким тоном,словно Троепольский только что признался ей, что никогда в жизни не слышал осуществовании азбуки. – Максим Галкин ее ведет, мой любимый! Он мне автографоднажды дал, вот тут он у меня…

И она вскочила с дивана, чуть не снесла столик и метнулась ксекретеру, но Арсений Троепольский меньше всего в данный момент своей жизни былрасположен смотреть автограф Максима Галкина.

– У нас рядом клиника ветеринарная, – тараторила Натали, – апрямо за ней пончики продают и пирожки разные, мы с девчонками по очередибегаем, на обед взять чего-нибудь, и в тот раз я побежала, а он прямо подъехал,и машина какая! Я такую не видала никогда. Ну, остановилась посмотреть, я же незнала, что это он-то подъехал, а так остановилась, потому что машина, и вижу –он! Собаку свою привез, в ветеринарку-то! А собака! Такая чудная, вся в складках,как будто шкуры у нее больше, чем надо, а тела меньше. Я погладить ее хотела, аон сказал – автограф дам, а гладить не дам, потому что она маленькая еще. Идал! Вот поглядите, написано – “Наташе от Максима на память”. И роспись. Наташа– это я, потому что он не знает, что правильно меня звать Натали, а сказать яему не успела…

– Ничего, в следующий раз скажете, – пробормоталТроепольский.

– …ну вот, а Максим – это он. Мы ксерокс сделали и вординаторской повесили, и мне не верит никто, что он сам мне написал!

– А во сколько она начинается, эта ваша миллионерская игра?

– В восемь, – обиженно сказала Натали и опять сунула ему поднос автограф. Клетчатый листочек был заботливо обернут папиросной бумагой.

– В восемь, – повторил Троепольский.

В восемь уже приехала милиция, и майор Никоненко,изображавший деревенского дурачка, уже прикидывал, не упечь ли емуТроепольского в кутузку.

Значит, Полька. Девушка в очках и джинсах. Полька приходилатем вечером к Феде, ошиблась квартирой, как и он сам.

Значит, Полька.

Но почему?! И зачем?! Зачем?!

– А… больше никто не приходил?

– Так вы приходили!

– Это я знаю. Только та девушка и я. Больше никого не было?

– А что? Мало?

– Да не мало!

– Не было никого!

– Спасибо, – поблагодарил вежливый Троепольский, которомубольше всего на свете хотелось чем-нибудь бросить в алюминиевую шашку, котораяболталась посреди квадратного ковра. Например, утлым столиком на колесах – так,чтобы все разбилось, разлетелось, ударило по стенам, как взрывной волной. Ичтобы темные чары разлетелись в голове, и все стало, как было до сегодняшнегодня, когда он понял, что она утащила у него из квартиры договор, и не сказалаему ни слова, и посмела быть такой, как раньше!

Зачем она к нему приезжала? Чтобы убить? Ударить по голове,так чтобы череп почти раскололся надвое?! Зачем?!

– Если я покажу вам фотографию этой… женщины, вы ее узнаете?

– Какой женщины?

– Которая к вам приходила?

– Да узнает, узнает, – неожиданно вступил Вова, – она у нас,как собачка сторожевая, всех знает, все видит. Давай. Где фотография-то?

Но у Троепольского не было с собой Полькиной фотографии. Унего вообще не было никаких фотографий. Прошлое его не интересовало, афотографии бывают только в прошедшем времени.

Он выбрался от Вовы, Натали и Максима Галкина, засевших водной квартире, и побрел по лестнице пешком, потому что у него не было силждать лифта, и он представить себе не мог, что сейчас окажется один, в теснойпластмассовой клетке, и ничего не останется, только биться головой озапакощенные пластиковые стены и двери – а как же иначе?..

Все сходится. Шарон Самойленко сказала ему, что Полинаприехала вечером, а за собакой Гуччи он отпустил ее утром – времени хватило бы,чтобы слетать в Нью-Йорк! Сизова тоже не было на месте, а Троепольский былуверен, что тот на работе.